Talk to me (Поговори со мной) (СИ)

Ааа… Самый дурацкий сон – про то, что ты уже проснулся и делаешь что-то крайне полезное. Опустив ноги на пол и помотав головой, чтобы проснуться в действительности, я тупо гляжу в окно. Сокол смотрит на меня почти возмущенно и снова стучит по стеклу, мол: «Открывай уже, сколько можно ждать!». Лениво поднявшись с дивана и разминая затекшие мышцы, я впускаю птицу, которая гордо садится на каминную полку и протягивает мне лапку. Отвязав от нее письмо, я иду на кухню и достаю из морозильника мышку, размораживаю ее заклинанием и кидаю птице. Представляю лицо Драко, если бы он увидел эту картинку! Я ведь и стейки из того же морозильника достаю… В общем, ладно, что тут у нас? Неужели, Наставник решил написать? «Сокол Еве Владимировне от...». Увидев адресанта, я быстро разрываю конверт. «…лишена прав опеки», – цепляются глаза за последнюю строчку. Сердце начинает отчаянно быстро рваться из сковывающей его клетки ребер.

– Егорка… – коротким выдохом срывается с губ.

Прежде, чем успеваю подумать, бросаюсь к камину и хватаю горсть летучего пороха.

– Транзитный пункт Болгария!

====== Глава 13. Между нами, девочками ======

«Впрочем, что мне сказать тем, кто вряд ли постиг,

Как душа замирает в соцветиях пестрых,

Как столетие взгляда сливается в миг

И как сердце, взорвавшись, взлетает на воздух!

Кто изведал это, тот клянет рассветы,

Разрывает ветер на волокна сердце мое,

Плоть горит и тает, кто любил, тот знает –

Ни одна святая, увы, не стоит ее...»

(Канцлер Ги – Письмо тирана Римини Папе Римскому)

Сколько же здесь народу! С ума можно сойти… Прибыть – не проблема, а вот воспользоваться камином для перемещения куда-нибудь – уже не так легко. Времени нет, придется трансгрессировать. Выбежав на улицу, я быстро нахожу книжный магазин. Нужна карта. Европа – не Россия: то, что для меня – трансгрессия на короткую дистанцию, для европейца – непреодолимое расстояние. Куда я могу трансгрессировать из чертовой Болгарии? Целый стенд с картами стран мира. Здесь и картинки есть, воспользуюсь… Можно двинуть через Бухарест, потом Будапешт, Краков, Варшава, Вильнюс, Рига, Таллинн и, наконец, Питер.

Девятая трансгрессия кряду – меня бы вырвало, да нечем. В Школу впускают без проблем, после стольких-то лет. Наставника нет у себя. И где он ходит в такое-то время?! Одиннадцатый час, между прочим…

– Ева! – удивленно восклицает высокий женский голос, и на меня с душащими объятиями бросается девушка с буйной россыпью кудряшек соломенного цвета.

– Настя! Ты Наставника не видела? – не удосужившись поприветствовать подругу, сразу спрашиваю я.

– Северенко что ли? – удивляется Настя. – Да он практикум какой-то старшекурсникам устроил, вроде бы зелье это необходимо ближе к полуночи варить, вот, только ушел… Эй, ты куда?! – окликает Настя, потому что я сразу кидаюсь по крутой лестнице в знакомом направлении кабинета зельеваренья.

– К Наставнику! – отвечаю на бегу.

– Погодь, погодь, ты же в Лондоне должна быть!

– Я и так в Лондоне.

– Что? – не понимает Настя.

– Мне с Наставником надо поговорить! – срывающимся голосом говорю я, так и не объясняя ничего внятно.

– Ты ради этого что ли на ночь глядя приперлась? До утра не ждало? – усмехается подруга.

– У меня Егорку отбирают! – дрожащим голосом выкрикиваю я, а по щекам начинают бежать слезы.

– Ни черта себе… – присвистывает Настя. – А… а почему? За что?

– Есть одна догадка, – жестко заявляю я, вытерев слезы тыльной стороной ладони, когда мы уже добегаем до кабинета зельеваренья.

– А… аааа… – задумчиво протягивает подруга. – Ну ты… как поговоришь с ним, загляни ко мне в библиотеку, – Настя касается плеча и уходит, зная, что мне не нужна поддержка, ведь сейчас смелости хватит разнести и доктора зельеварских наук. Собственно, его-то и собираюсь.

Я резко дергаю на себя ручку двери.

– Осмомысл Веславович! – без запинки выкрикиваю имя, о которое сломало язык не одно поколение учеников.

Наставник перестает писать на доске и оборачивается ко мне. Смотрит, недовольно, но уж очень спокойно сведя брови.

– Страница триста семьдесят два, глава двенадцать, параграф четыре, – недрогнувшим голосом он с легкостью усмиряет разгалдевшихся старшекурсников, которые вообще-то лишь на пару лет младше меня. – Ева – в учительскую.

Не переставая дрожать, я следую за ним, а ученики с интересом смотрят на тяжело дышащую взъерошенную аспирантку. Уже завтра вся школа будет обсуждать мое неподобающее поведение.

– Что это значит?! – бросаюсь я с места в карьер, показывая письмо, а руки трясутся.

– Как ты здесь оказалась? – строго спрашивает Наставник.

– Что?! Я… ну я… Сначала до Болгарии, а потом мелкими трансгрессиями через крупные туристические центры…

Я так торопилась, что даже не подумала, насколько сумасшедшая эта дорога. Конечно, тренировок по трансгрессии после Ваниной смерти у меня было вагон и маленькая тележка, но с расстоянием я все же дала лиху… Самый продолжительный мой перелет – Питер-Москва, и то, отращивать новый ноготь на левом мизинце было больно. Нахлынувший дома адреналин скатывает, обращаясь растерянностью.