Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Влюбленные с детства

Детская любовь — тема, беспроигрышная всегда: обращение к ней в литературе если и не гарантирует «билет в бессмертие» стопроцентно, то бронирует его однозначно.

Вряд ли именно этим мотивом руководствовался автор «Снежной королевы», но результат творческого процесса превзошел все ожидания: Кай и Герда — пара не менее знаковая, чем Ромео с Джульеттой. Для Таллина она, возможно, даже еще более значительная: в странствиях по миру Андерсен до здешних краев так никогда и не добрался, но для жителей «одной шестой части суши» герои его оказались связаны с этим городом навсегда.

Волей кинематографистов «Ленфильма» сказочник бродил вокруг Домского собора на таллинском Вышгороде, Герда лепила снеговика на горке Харьюмяги, а сани повелительницы снега и метелей увозили Кая через Башенную площадь.

Облик заваленного сугробами Старого Таллина подходил на роль декораций к экранизации андерсеновской сказки идеально — о том, что на реальную Данию похож он отдаленно, массовый зритель в 1966 году, скорее всего, не догадывался.

Но что заставило ввести «таллинскую тему» в мультфильм «Снежная королева», снятый девятью годами позже, — догадаться сложнее. Уж его-то создатели точно не были стеснены в выборе антуража: нарисовать можно любую натуру.

Город, в котором живут мультипликационные Кай и Герда, изображен условно, но черты архитектуры провинциальных датских городков времен Андерсена переданы в нем достаточно точно. Тем удивительнее увидеть среди этой сказочной условности любовно прорисованный… фасад таллинской Большой гильдии: любой горожанин опознает его безошибочно.

Кай с приятелями катаются перед ее фасадом на санках с конца четырнадцатой минуты мультфильма. И отсюда же — на пятнадцатой минуте — забирает мальчика Снежная королева.

Кунигунда Шотельмунд: тень на плите

Ее нет. Совсем. Вот уже более семи столетий — ровно столько минуло с тех пор, как она навсегда покинула подлунный мир, сжатый для нее крепостными стенами еще молодого на тот момент города Ревеля.

Она и сама была молода — насколько, сказать не может никто: Средневековье, видевшее в земной жизни лишь пролог к жизни вечной, датам рождения уделяло куда как меньше внимания, чем датам смерти.

Нам практически ничего неизвестно о ее предках, родителях, сестрах, братьях, детях; несколько больше — о супруге. Нам неведомы черты ее характера, сильные его стороны, равно как и неизбежные слабости. Все, чем мы располагаем, — лишь силуэт, едва различимый на каменной плите, закрепленной на стене бывшей церкви доминиканского монастыря. А еще — относительно молодое таллинское предание. Звучащие в нем имена исторически достоверны. И это дарит надежду, что восемь столетий тому назад все обстояло именно так, как хочется верить современным таллинцам и гостям города.

* * *

Фольклор — даже если это и фольклор гидовский — стихия с широкой душой: если он кого и делает своими героями, то либо сильных мира сего, известных всякому школьнику, либо же — безвестных персонажей, действующих, как правило, анонимно.

Для того чтобы оказаться увековеченным легендой, «рядовому обывателю» — не знаменитому монарху и не полководцу или же, напротив, не обреченному на безымянность простолюдину — надо совершить нечто из ряда вон выходящее.