Талорис

— Командир, — сказал один из них, невысокий Нэрзи, помощник Шарэта. — Все готово.

Харчевня встретила их тусклым светом масляных ламп, запахом пшеничных лепешек, вареного куриного мяса и финикового варенья. За столами народу почти что и не было, несмотря на поздний вечер. А те, кто присутствовал, новоприбывших не заметили бы, пусть хоть те стали бы танцевать по их тарелкам. Люди свои и понимали, что некоторые вещи не происходят, даже если случаются у них прямо перед глазами.

Хозяин, крепкий малый, из бывших солдат Шарэта, вытирая полотенцем крепкие, испачканные мукой предплечья, дружелюбно кивнул и раздвинул бамбуковые занавеси-соломку, предлагая пройти.

Лестница вниз, поворот, дверь, комната, в которой, на взгляд Шарэта, слишком душно. Он ненавидел ее, старался приходить сюда как можно реже, только если его подчиненные не могли справиться.

Там уже ждали. Еще трое его людей и один бритоголовый, сурового вида мужик, сидевший на табурете и смотревший на всех с плохо скрываемой злостью.

— Ашраф, — сказал Шарэт и протянул руку, хотя, по уму, он бы лучше врезал по этой роже хорошенько.

Тот приподнялся, ответил на рукопожатие двумя руками, но было видно, что он тоже не в восторге от этих церемоний, сел обратно.

Нэрзи подвинул второй табурет для своего начальника, встал за его спиной.

— Ну? — вздохнул Шарэт. — Что произошло такого срочного, что вы вытащили меня из дома, лишив благорасположения жены как минимум на неделю?

— Торговцы пряностями отказываются платить прежнюю сумму, начальник. — Нэрзи показал на стол, где двумя небольшими столбиками высились золотые марки. — Мы не можем прийти к соглашению.

Шарэт без всякого интереса посмотрел на деньги.

— Ашраф, у меня был трудный день, и я не в настроении, чтобы вот это все разгребать. Если вдруг ты решил, что мы торгуемся и ты втюхиваешь мне паприку по завышенной цене, то вынужден тебя огорчить, я не склонен к торговле.

Представитель гильдии открыл было рот, но Шарэт резким движением руки попросил его замолчать.

— Раз в месяц гильдии и торговцы, держащие лавки на Верблюжьем рынке, вносят посильную лепту в поддержку тех, кто денно и нощно хранит покой и здоровье горожан, а также их собственность. Ты знаешь правила. И сегодня, как и прежде, все принесли нам благодарность за нашу тяжелую и, что уж врать, нервную работу. Зеленщики, ювелиры, ковровых дел мастера, держатели туаре и прочие достойные люди. Поэтому я очень хочу узнать, с чего гильдия пряностей, гильдия уважаемая, богатая и достойная, вдруг изменила правилам?

— Война на западе. Фихшейз в огне, армия Горного герцогства перешла в наступление, доставлять товары стало сложнее. Цены на перевозки выросли, налоги в портах тоже. Наши доходы упали.

— Война на западе. — Шарэт печально вздохнул. — Да. Войны вредят торговле, только не знал, что в Фихшейзе, Ириасте и Горном герцогстве собирают корицу, мускат, кумин и фенхель.

Но представителя гильдии так просто нельзя было сбить с намеченного пути.

— А еще Ночной Клан. Они подняли свой налог, впервые за тридцать лет. Мы вынуждены учитывать их запросы.

— Ни в коем случае нельзя обижать Пубир, согласен с тобой. Только не могу понять, почему мы с ребятами должны войти в ваше положение и пожертвовать своим заработком ради того, чтобы кому-то другому вы платили больше? Проблемы Пубира не касаются городской стражи Эльвата.

— И вместе с тем это решение гильдии.

— Ну хорошо. — Шарэт развел руками. — Мы услышали. Очень жаль.

— И что теперь?

— Теперь? — делано удивился командир, посмотрев на своих людей. — Мы добропорядочные люди, Ашраф. У нас у всех семьи, дети. Я вижу, тебя не переубедить и дальнейший разговор вряд ли приведет к результату, а спорить в душном помещении не хочу. Или ты счел, что мы, как какие-то душегубы, подвесим тебя к потолку, постучим по твоим ребрам кулаками и все-такое? Ну, так ты ошибался. Уходи.

Торговец колебался:

— А какой ответ мне передать гильдии?

— Ну, скажи им, они обнаглели.

Один из стражников Шарэта рассмеялся.

— Скажи, я подозреваю — почтенные торговцы не очень понимают, как устроены дела на Верблюжьем рынке. Они считают, что платят мне и могут легко снизить пожертвования, а я и не пикну. Тут они, конечно, правы. Мы с ребятами люди скромные. Но дело в том, что из этих марок я честно плачу своим людям и чуть-чуть оставляю себе. И это десять процентов от лежащих на столе монет. Остальное уходит туда. — Шарэт поднял палец к потолку. — У меня тоже есть командир. А у него есть свой начальник. А над ним префект северных районов Эльвата, у которого добрый покровитель, заносящий большую часть заработка знаешь куда?

Начальник стражи печально вздохнул и посмотрел на своего помощника.