Там чудеса

– Он хотел богатств и получил их от одного древнего существа, а взамен сторговал наши души, на что не имел права. Потому Кащ… древний не в силах нас забрать, но и проданную жизнь не воротишь. И вот мы ни там, ни сям, а здесь, в ловушке.

– Но должен же быть выход!

– Он есть. – Смеда дернула плечом и отвела глаза. – Любовь.

– Но…

– Нет, то, что делают сестры, неправильно. Слишком много лет прошло… Они устали, запамятовали, запутались, вот и соблазняют путников во сне в надежде освободиться.

– Но нужна иная любовь, – прошептала Фира.

– Совсем иная, – хмыкнула Смеда. – Настоящая. Да только кто о нас узнает? Кто нас полюбит издали? Кто придет?

– А если?..

– В твоей голове слишком громко, ведьма. И боли так много, что еще и наша ни к чему. Ложись. Просыпайся. И иголку держи крепко, не потеряй. Как уколешь пальцы друзьям своим, так они и очнутся. – Смеда вдруг прищурилась и улыбнулась хитро, задорно, сразу превратившись в совсем юную девчонку. – Впрочем, одного можешь и поцеловать. Так тоже получится.

– Вот еще! – воскликнула Фира, но попыхтеть и повозмущаться не вышло – рядом уже никого не было.

Она не стала оглядываться, ждать или звать. Кто знал, надолго ли Смеда успокоила диких сестричек, так что в любое мгновение они могли ворваться сюда толпой и довести начатое Дажкой до конца. Или того хуже – залюбить Руслана и Ратмира до смерти. Тогда уж коли не коли…

Фира прикрыла за собой дверь, на ощупь добралась до перины и смежила веки, готовая к долгому ожиданию. Но успела только заволноваться, поймет ли вообще, что уже проснулась, как нутро вдруг сжалось, скрутилось, съежилось, и вырвался оттуда яростный поток пламени. По горлу промчался, разомкнул губы… и Фира села на постели, почти оглохшая от собственного вопля.

Отзвуки его все еще колотились о стены ложницы, залитой серым утренним светом, в лучах которого лениво мерцали… не светлячки – пылинки. Комната вновь была старой, затхлой и позеленевшей от плесени, а сквозь прохудившуюся крышу Фира отчетливо видела клочки хмурого сизого неба. Благо хоть дождь не пошел…

Она поморщилась, сползла на пол и потянулась было к путевику, но вместо него нащупала лишь осколки черепа и переломленный пополам посох. Вот тебе и сон, вот тебе и греза.

И получалось, что и Руслан с Ратмиром, коли с ними что-то там произойдет…

Фира так быстро очутилась в соседней комнате, что будто сквозь стену прошла. И над Русланом, бледным, неподвижным, склонилась не думая, а об иголке, все еще зажатой в окаменевшей ладони, вспомнила, только когда коснулась его губ своими.

Ее – пересохли и потрескались.

Его – оказались мягкими и теплыми, и даже усы с бородой почти не кололись.

Руслан застонал, заерзал, и Фира отпрянула так истово, что спиной на стену налетела и вскрикнула коротко, не то от боли, не то от осознания…

Зачем? Зачем?! Зачем она это сделала?

– Что?.. – прохрипел Руслан.

– Скорее, – выдохнула Фира, пряча взгляд. – Знаю, ты бы хотел вернуться обратно в сон, но надо вытаскивать Ратмира.

– Сон? Я… там…

– Ага, видела. Скорее!

Руслану пробуждение явно давалось тяжелее, неохотнее: Фира уже тянула его вниз по лестнице, а он еще и глаз толком не открыл, так и клевал носом на ходу, все норовя ей на пятки наступить или проломить и без того изломанные временем ступени. Будь это другой миг, другой день, она бы уже давно хорошенько его встряхнула, обругала, а то и в лоб дала, чтоб очухался поскорее, но теперь даже обернуться и посмотреть на него не отваживалась.

Какой ляд ее дернул? Зачем?

И почему губы до сих пор горят от такого краткого касания?

– Права ты была, – низким, тягучим голосом произнес Руслан, когда они наконец спустились, и Фира застыла, пораженная истинным видом заброшенной, захламленной горницы.

Не было здесь ни цветов, ни зверей хрустальных, ни парчи, ни каменьев – лишь зловонные кучи тряпья, горы черепков и осколков и скособоченная, застеленная ветошью скамейка, на которой и спал, раскинув в стороны руки и ноги, Ратмир.

– Дурное место, паршивое, – продолжил Руслан. – И сны навевает поганые…

– А я думала, тебе понравилось, – пробормотала Фира, с трудом разжав побелевшие пальцы и взяв с дрожащей ладони тонкую золотую иглу. – Такие прелестницы вокруг вертелись.

– Что?.. Ты…

– Тш-ш. – Она склонилась над Ратмиром. – Всё потом.

И легонько кольнула его иглой в подушечку среднего пальца.

Слушать о своей правоте неприятно было. Фира ведь сама не догадалась к дару прибегнуть заранее, сама сдалась под напором усталости, сама на перины завалилась, все сама. А теперь придется еще поведать Руслану об истинности дурманного сна, о девах, проклятых без всякой вины, о том, как должно снять это проклятие…

Устоит ли он перед искусом? С его-то неизживными благородными порывами…

Фира вздохнула.

Она и сама с трудом держалась, и только мысль о Людмиле и о долгом, слишком долгом пути не давала ринуться в эту битву.

«Тем паче не мужчина ты», – напомнил внутренний голос, и с таким поспорить тоже было трудно.

Не мужчина. Зато эти двое…