Там, где бродили львы (с иллюстрациями)

Иногда она принималась лизать выпавшую мембрану, но было похоже на то, что ничто больше не беспокоило ее. Она побежала за двумя остальными, растворившимися в сумерках. На следующее утро я вышел на ее поиски, но без успеха. Во второй половине дня я возобновил поиски и неожиданно нашел ее в одиночестве недалеко от лагеря: она просто-напросто вышла мне навстречу. Я тут же заметил, что больше не было следов ни свисающей мембраны, ни признаков кровотечения, и облегченно вздохнул. Она даже показалась мне необычно пышущей здоровьем, но неохотно шла за мной в лагерь – напротив, она явно звала меня за собой на одним только нам двоим понятном языке, состоящем из звуков и прыжков. Я пустился было в путь за ней, но солнце садилось, и я неохотно повернул назад, чтобы до темноты успеть в лагерь. Когда я вернулся, Батиан был уже там. Чуть позже подошла и Рафики. Она стала нам обоим подавать знаки, что зовет за собой.

В эту ночь Рафики и Батиан спали у самой ограды, в непосредственной близости от моей палатки. Мы с Джулией думали-гадали, что бы все это значило, но не пришли к единому мнению. Мы оба подозревали, что она выкинула, но не могли понять, почему она зовет за собой и меня, и Батиана.

Я проснулся спозаранку; только Рафики увидела меня, как принялась повторять свое вчерашнее приглашение на языке прыжков и звуков. Что ж, мы с Батианом тронулись в путь. Около часа мы шли за ней в западном направлении. Каждый раз, когда мы отставали – в особенности когда Батиану хотелось прилечь и отдохнуть, а таковое желание у него возникало всякий раз, когда мы проходили мимо любой сколько-нибудь примечательной тени, – Рафики возвращалась назад и звала за собой. Она привела нас к западному плато и направилась там в густые кусты, растущие вдоль небольшой расщелины. За ней последовал Батиан, а потом я увидел, как она спрыгнула со скалы в кусты, спряталась там и принялась жалобно выть. Батиан поглядел туда, где она лежала, постоял немного и наконец лег рядом.

Теперь настал черед спускаться мне. Я взглянул в кусты и увидел, как Рафики, уютно свернувшись в своем укромном местечке, держала между лапами прекрасно сложенного, но неживого детеныша. Я подошел к ней на несколько футов, присел на корточки и разглядел детеныша. Его тельце было совершенно чистым, не было ни крови, ни последа, ни признаков других детенышей. Меня охватило странное смешение чувств – мне стало до смерти жаль Рафики, но я почувствовал облегчение, убедившись, что сама львица вполне здорова.

Чуть позже Рафики принялась поедать тельце своего детеныша, как обычно поступают львицы, у которых детеныши родились неживыми или умерли вскоре после появления на свет.

Час спустя я оставил Рафики в компании Батиана и, вернувшись в лагерь, поделился увиденным с Джулией. Мы принялись обсуждать, как мог погибнуть детеныш, и сошлись на том, что он родился неживой. Соски Рафики не набухли ни до, ни после родов, тогда как в нормальных условиях соски у львиц тяжелеют перед самым окотом. И то сказать, Рафики была еще слишком юна, чтобы производить потомство. Ей было всего тридцать месяцев от роду. Обычно первая беременность у львиц наступает примерно в возрасте сорока трех месяцев. Впрочем, заглянув в записи, мы нашли, что Джордж зафиксировал рождение двумя его львицами детенышей, когда им было соответственно тридцать семь и сорок один месяц.

Через восемь дней после родов у Рафики снова началась течка, и она сошлась с более крупным из львов-Близнецов. Я зафиксировал, что в этот период встречи происходили трижды: в конце января, в начале февраля и на третью неделю февраля.

Когда Рафики в последний раз ушла на свидание, я как-то утром выехал вслед за ней на машине. Отъехав на два километра к северу от лагеря, я услышал влюбленное рычание. Там, на обочине дороги, разделяющей Ботсвану и Зимбабве, я увидел одного из Близнецов, а позади него Рафики. Увидев, как Близнец припал к земле, я медленно приблизился, соблюдая при этом меры предосторожности, так как самцы иногда бывают агрессивны во время брачного периода. Повернув машину назад, я оставил обоих влюбленных.

Во второй половине того же дня я решил (как оказалось, весьма опрометчиво) вернуться туда. Я взял с собой Джулию, чтобы она засняла сцены ухаживания и свидания. Я рассчитывал, что в такую жару Близнец едва ли будет агрессивен, если я буду держаться от парочки на почтительном расстоянии. Плохо же я знал этого грубияна! Что ж, хороший урок не помешает никогда.