Там, где бродили львы (с иллюстрациями)

Продукция старика-бушмена была ярким воплощением того общества, в котором он оказался, – пластик, скверная работа и настойчивое желание продать любой ценой. Не знаю почему, но я обернулся и увидел позади себя ватагу мальчишек – юных бушменов с их милыми монголоидными личиками, облаченных в обноски современного платья. Самый младший из них, мальчонка примерно пяти лет, пытался нацепить на ногу рваную балетную туфельку. Единственная балетная туфелька, лохмотья и коренные обитатели самого сердца Африки!

Мальчишки разглядывали старика и меня, их лица не выражали вроде бы никаких эмоций, в то время как проходящие мимо чернокожие нагло подсмеивались над нами. Они ухмылялись, поскольку им нечего было стыдиться, но в глазах мальчишек угадывалась постоянно испытываемая ими боль унижения. Они были одеты в обноски европейской одежды и перенесены во времена цивилизации – «чтобы искоренить их первобытную дикость», как могли бы сказать некоторые в свое оправдание.

Мальчишки смотрели на меня, белого человека, а я думал, что же их ждет в будущем, их и старика, еще одного представителя несчастного племени. Он-то, по крайней мере, еще знает свое прежнее ремесло и пытается просуществовать за счет него, но что будут делать эти мальчишки в его возрасте? Все это неожиданно сильно ранило меня, и я в душе проклинал наше общество. Мне хотелось сорвать с ребятишек грязные лохмотья, отбросить в сторону рваную обувь и дать им в руки оружие, которое держал старик. Как хорошо было бы вернуть мальчишкам знания их предков и отправить их назад, жить свободной и естественной жизнью буша – если, разумеется, еще существует тот девственный буш, в котором некогда обитали бушмены.

Позже, неподалеку от этого места, я стал свидетелем еще одной сцены неприязненного отношения к бушменам. Маленький мальчик в школьной форме перебегал через дорогу, в то время как чернокожий мужчина, видимо, отвечавший за ребенка, попытался вернуть его назад. Маленький белый барчук, которого, судя по всему, интересовала единственная вещь – он сам, грубо закричал в ответ на африкаанс: «Бушмен, бушмен, пошел прочь, ты, бушмен!» Мальчишка использовал выражение, имеющее оскорбительный смысл в его стране. Он назвал негра «бушменом», желая побольнее уколоть его. Передо мной был юный представитель очередной генерации белых, использовавший в своем лексиконе те же самые оскорбительные словечки, которые так долго употребляли его отец и дед.

Находясь в этом неприятном городишке, я познакомился также с молодым солдатом южноафриканской армии, когда мы оба ждали своей очереди поговорить по междугородному телефону. Он не таясь рассказал мне, что год назад войска ЮАР оккупировали тридцатикилометровую полосу на территории Анголы после тяжелого кровопролития. Перед этим полоса шириной в триста километров уже находилась почти под полным контролем ЮАР. Я спросил собеседника, что представляет собой природа за рекой, в тех местах, которые видны отсюда. В ответ я услышал, что особой дикой природы он там не заметил, так что, скорее всего, от нее там уже ничего не осталось.

На территории, оккупированной войсками ЮАР, находилось несколько сообщавшихся между собой заповедников, но это было перед войной. Вместе с заповедными территориями исчезла и дикая фауна – прежде, чем кому-либо из заинтересованных организаций стало известно об этом. Воистину безумство войны было единственной господствующей силой в этой части Африки.

Неподалеку от меня и моего собеседника я увидел двух других солдат – «цветного» и бушмена. Они разговаривали на африкаанс с черным продавцом мороженого. Этот язык был единственным, которым владели все трое. С ними стояла миловидная чернокожая девушка, на которую оба солдата пытались произвести впечатление. Я немного понимал по африкаанс и, прислушавшись к их разговору, понял, что бушмен представляется девице как житель Йоханнесбурга. Он также пытался выдать себя за «цветного», хорошо знающего уличную жизнь и много поездившего. Увы, все, чем бушмен мог похвастаться – скорее в своих мечтах, чем на самом деле, – это то, что он «цветной» и «городской». Он говорил на языке белых и принадлежал к наиболее гонимому народу Африки. Этот народ был издавна не любим чернокожими, а теперь он воевал на стороне белых, использующих бушменов, чтобы восстановить свое господство в Южной Африке.

Покинув Рунду, мы после полудня достигли Гроотфонтейна, где остановились заночевать. На рассвете следующего утра мы выехали по направлению к национальному парку Этоша. Я не переставал переживать по поводу последних могикан дикой природы, бушменов, которые пали жертвой цивилизации, но сохранили еще в себе дух первобытной свободы. Из тайных эгоистических соображений я был рад оставить позади маленький военный городок и те неприятные впечатления, которые так глубоко задели мою душу и мой разум. Хотелось поскорее забыть обо всем, что я там увидел.