Там, где фальшивые лица

Фонарь Одноглазого высветил в ночи высокого старика в изумрудно-зеленом плаще, подбитом лисьим мехом. Длинный подол одеяния тянулся за ним по заснеженному дозорному пути на несколько шагов. Золотой обруч обрамлял седые волосы, широкая борода стекала на грудь. Мохнатые брови старика были нахмурены, а в суженых глазах плясали дикие веселые искорки. Он походил на разъяренного медведя, вставшего на задние лапы, – грузность, ширина плеч, могучее телосложение – все это были отличительные черты потомков Рейнгвальда по мужской линии. Герцог Рене Тенор собственной персоной… Подле старика лорда находился его извечный, как тень, спутник, слуга Глинервин. Со своими нынешними обязанностями – подавать господину болты и стрелять самому, – он справлялся безукоризненно. Конечно, опытный лучник бессмысленно тратил время, чтобы прислуживать герцогу, вместо чего мог бы успеть выпустить пару лишних стрел во врага, но древняя традиция не оставляла места сомнениям.

– Милорд? Вы уже здесь? – Одноглазый, напоминающий старого нахохлившегося филина, склонился в поклоне и погасил фонарь.

Рене Тенор вернулся к своему делу – при этом носом в снег тут же уткнулся еще один гоблин, а его голову раздавил чей-то кованый башмак.

– Нет, это все зимний сон, а ты спишь, комендант… иэххх… – Тугая, словно гномье упрямство, тетива арбалета зашла в вырез, болт лег в желоб, а палец – на спусковой крюк.

Комендант уже не слушал ворчливого лорда. В это самое время на дозорном пути в одном участке стены пятно света рассеяло ночь. И тут же к нему, словно голодные лесные насекомые, привлеченные огнем, устремились десятки гоблинских стрел.

– Кто это там зажег фонарь без приказа?! – заорал Одноглазый. – Быстро потушить!

Стена вновь погрузилась во мрак, и комендант бросился к привратной башне. Он руководил обороной палисада, расставлял лучников и громко ругался, почему до сих пор не бьют в колокол на драконовой башне. Поднимающиеся на укрепления воины, не останавливаясь, чтобы отсалютовать герцогу – нельзя было тратить время на церемонии, – спешили дальше по дозорному пути и занимали свои места.

Лучников на палисаде становилось все больше. Стрелы пели так же звонко, как сотни канареек в клетках. Снег и холод уже не заботили стрелков Истара – им сейчас казалось, будто они находятся не на ночном морозе, а подле раскаленного докрасна кузнечного горна. Пот стекал по лицам, а они все ковали. Ковали смерть для своих врагов.

Гоблинские лучники старались не отставать и прикрывали, как могли, своих пеших воинов, но погода была не на их стороне. Сильный встречный ветер мешал им, сбивая стрелы. Гаручи все равно продолжали тратить их понапрасну. Нимы были уже в двадцати шагах от стены. В их руках появились веревки с крючьями.

– Да чтоб вас! – орал где-то неподалеку Гехар Одноглазый. – Всех! Я хочу видеть всех на этой стене! Держать каждый фут! Всех на стены! Всех и каждого!

– Эх. Он снова забыл, Глинервин, – пробормотал герцог, разряжая арбалет в очередного неудачливого гоблина.

– Набат! – будто услышав лорда, проревел комендант. – Бейте в набат, собаки сонные! Живее!

Его приказ наконец-то был исполнен. Колокол застонал, город проснулся окончательно.

Каму-Кин, сидевший на драконовой башне, был в ярости – оказывается, люди не так глупы, как он думал, – у них есть второй набат! Спустя миг гоблин понял, что есть и третий…

Молодой воин крепко ухватился за веревку боевого колокола. Огромный металлический язык качнулся и ударился о литой бронзовый обод. Бум! Быстрее, быстрее принять нужный ритм – трагичный и зовущий. Война! Война пришла в Град Рейнгвальда.