Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Впрочем, в центре Донецка и сейчас довольно спокойно, хотя уместнее сказать — снова спокойно. Следы обстрелов видны лишь, если знать, где конкретно смотреть, напряжение скорее чувствуется, чем внятно обозначено. На окраине — там да, пожарче. В первые сутки очередного моего донецкого вояжа раскат до центра донесся один раз, под утро. В последние — вечером, несколько раз подряд, будто праздничный салют, и вновь затихло. В соседнем номере — слышимость в гостинице «Централь» очень хорошая — кто-то с недоумением и даже чуть разочарованно спросил: «Что, и все?» И смех и грех, как говорится.

* * *

Как-то, беседуя с Андреем Пургиным, я спросил его: «На сколько, грубо говоря, процентов конкретно в ДНР реализованы те чаяния и цели, которые думались и ставились в начале Русской Весны? И — вопрос совсем уж ребром — можно ли вообще утверждать, что есть какие-то достижения и перемены?» Андрей Евгеньевич ответил: «Да, можно. Народ понял, что он хозяин своей судьбы и может, вернее обязан, сам распоряжаться ею. На фоне многих текущих событий это утверждение кажется абсурдом и анекдотом, причем анекдотом “черным”, подъем двухлетней давности позабылся, и тем не менее отменить и загнать его обратно уже не удастся, он свое возьмет». Желание верить словам Пургина с трудом побеждает мрачный скепсис. Но все же — побеждает. Путь Донбасса к свободе и полноправному воссоединению с Русским Миром пока напоминает формулу «шаг вперед — два шага назад», но он должен быть пройден до победного конца. И тогда День провозглашения независимости ДНР в календаре Русских Побед встанет рядом с Днем полета Гагарина не только самой датой, но и своей значимостью.

* * *

24 июля 1921 года, при испытаниях диковинной новинки, названной аэровагоном и представлявшей из себя дрезину с прикрепленным мотором от самолета и двухлопастным винтом, погиб видный революционер и большевик Федор Сергеев. Мы, впрочем, больше знаем этого человека как Товарища Артема. Биография Артема, яркая, таинственная и запутанная, после его смерти была тщательно пополнена новой загадочной путаницей, причем не путем добавления новых фактов, а, наоборот, изъятия важных имеющихся. Он числился в пантеоне видных и почитаемых красных вожаков, но под полузапретом были упоминания о важнейшем этапе его биографии — Донецко-Криворожской республике. Уж больно это мимолетное государственное образование противоречило концепции украинства в целом и официальной истории Советской Украины в частности. После обретения Украиной независимости ДКР не только не была легализована как тема исследований и обсуждений — скорее, она попала под еще больший запрет. Единственная серьезная попытка нарушить табу — книга историка и политолога Владимира Корнилова «Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта», с огромным трудом изданная в Харькове в 2011 году; некоторые сведения из нее использованы и в этой статье.

Но сначала — о первых вехах общеизвестной биографии нашего героя. Родился Федор Сергеев в 1883 году в Курской губернии, отец его был государственным крестьянином, решившим заняться строительным промыслом. Вскоре семья переехала в Екатеринослав, где Федор окончил реальное училище. Далее — отъезд в Москву, обучение в Императорском техническом училище, изгнание оттуда за революционную деятельность, полгода за решеткой и эмиграция в Париж.

В 1903 году Сергеев вернулся в Россию и начал на донбасской земле подпольную деятельность, особо активизировавшуюся после начала революции 1905 года. Став лидером харьковских большевиков, он возглавил местное вооруженное восстание, подавленное, впрочем, еще в зародыше. После этого занимался партийной работой в Москве и на Урале, руководил пермской ячейкой большевиков. Был арестован, приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь. Бежал, пересек границу на Дальнем Востоке, пожил некоторое время в Китае и Японии, а в итоге обосновался в Австралии.

Более чем богатая для 28-летнего человека биография на Зеленом континенте продолжилась новыми виражами, зигзагами и взлетами, точная природа которых, как и у многих большевиков одного с Артемом призыва, понятна не до конца. Товарищ Артем, именно в стране коал и кенгуру окончательно сросшийся со своим псевдонимом, стал видной фигурой не только в среде русских политэмигрантов, но и вообще в австралийском левом движении. Более того, в итоге он получил британское подданство! Вероятно, австралийская эпопея развивалась бы и дальше, но грозные события 1917 года поманили Артема домой, конкретно — опять на землю Донбасса.