Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

На следующий день, впрочем, Порошенко-таки победил проклятых москалей, правда, в более безопасном интернет-режиме с помощью самого грозного оружия современности — клавиатуры. «Столетие прошло с того дня, когда отважные ребята-герои дали бой превосходящим силам врага и на несколько суток задержали наступление красных россиян на Киев. Этих нескольких дней хватило для того, чтобы на века вперед заложить основы украинской государственности», — написал достопочтенный Петро Алексеевич в своем Твиттере. Не отстал от него и премьер Гройсман, вышедший с тем же суровым артефактом на арену Фейсбука: «Сегодня вспоминаем мужественных и смелых киевских курсантов, которые в 1918 году дали бой подразделениям Красной гвардии, задержав ее наступление на Киев. Их не остановил значительный численный перевес врага, они мужественно боролись до конца. Боролись за свободную Украину. Помним!» Интересно, что даже у украинского политикума, кажется всем составом давно вступившего в общество «Долой стыд» (была такая радикальная нудистская организация в СССР середины 1920-х), не хватает смелости назвать произошедшее сто лет назад на станции Круты победой. «Бой под Крутами — это не было поражение. Было большое количество ошибок, которые следует учитывать и теперешнему поколению правящей верхушки», — сказал министр культуры Нищук.

Странно, конечно, что ту «эпическую» схватку вообще как-то называют и уделяют ей такое внимание. Если битва под Конотопом 1659 года хотя бы и вправду была относительно значимым историческим событием, пусть и трактуемым в качестве «русско-украинской войны» лишь обитателями жовто-блакитного дома с обитыми стенами, то превратить мелкую локальную стычку в почти что Армагеддон — надо очень постараться. На это обращал внимание видный украинский историк, бывший руководитель Института национальной памяти Валерий Солдатенко еще в 2006 году: «В новейшей Украине стало уже обычаем в конце января каждого года привлекать общественное внимание к эпизоду, случившемуся в разгар революционного перелома, — бою под Крутами. Казалось бы, почти за девять десятилетий можно доподлинно воссоздать картину того, что на самом деле произошло, и в конце концов непредвзято, взвешенно квалифицировать как собственно сам эпизод, так и намного более широкую проблему, которую он (этот эпизод) чрезвычайно рельефно освещает. Однако бой под Крутами, очевидно, относится к тем феноменам, вокруг которых изначально связались в тугой узел жизненная истина, её сногсшибательная трансформация в угоду политике и конъюнктурное использование сложно оформленного в результате паллиатива… Приобретя определённую инерционную самодостаточность, в украинской историографии событие под Крутами получило гипертрофированные оценки, обросло мифами, стало приравниваться к известному подвигу спартанцев под Фермопилами, а погибшими всё чаще стали называть всех 300 юношей, из них 250 студентов и гимназистов. В отсутствие других ярких примеров проявления национального самосознания и жертвенности, к этому событию всё активнее обращаются, реализуя воспитательные мероприятия, особенно в среде молодёжи».