Там, где начинается синева

Темнота не замедлила наступить. Когда он весело перебегал с дороги на дорогу, держа длинные вереницы моторов на каждом углу, в то время как он весело протягивал руку в знак того, что собирается повернуть, темно-фиолетовые облака собирались и накапливались. Предвидя грозу, он купил немного провизии в придорожной закусочной и свернул в поле, где разбил лагерь с подветренной стороны березового леса. Он приготовил себе превосходный ужин, поджарив хлеб и сосиски в топке "котла". Кипятком из парового крана он заварил чай; и сидел, безмятежно любуясь светло-розовым светом на широких пампасах бронзовых трав, коричневых, как шкура пантеры. С юго-востока начал дуть сильный ветер. Он зажег фонарь в задней части машины, и к тому времени, как дождь зашипел на горячий котел, он был готов. К счастью, он сохранил брезент. Он расстелил его на земле под валиком и свернулся на нем калачиком. Свет от топки согревал и сушил его.

– Лето кончилось, – сказал он себе, услышав, как вокруг него грохочет и хлещет дождь. Некоторое время он лежал, не желая спать, размышляя о теологии и наслаждаясь близким шумом ветра и погоды.

Люди, которым ампутировали руку или ногу, размышлял он, говорят, что они все еще могут чувствовать боль в отсутствующем члене. Что ж, в этом есть аналогия. Современный скептицизм ампутировал Бога из сердца, но там, где артерии были зашиты, все еще ощущается боль.

Он мирно спал до двух часов ночи, за исключением того момента, когда раскаленный уголь, проскользнув сквозь решетку, прожег жалкую дыру в его брюках. Когда он проснулся, ночь все еще капала, но наверху было ясно. Он завел мотор и осторожно поехал по черным скользким дорогам к дому мистера Пуделя. Несмотря на неизбежный шум, никто не пошевелился: он предположил, что викарий крепко спал после дневного кризиса. Он оставил каток у порога, приколов записку к рулю. Там было написано:

ПРЕПОДОБНОМУ ДЖ. РОВЕРУ ПУДЕЛЮ

этот полезный паровой каток

как символ богословского ума

МИСТЕР ГИССИНГ

Глава 13

Пароход "Померания", отплывший в полдень, находился в нескольких часах пути от порта по спокойному серому морю. Пассажиры, после суеты обеда и обустройства своих кают, устроились в шезлонгах и рассказывали друг другу, как сильно они любят океан. Капитан Скотти устроил послеобеденную прогулку на своей частной полосе палубы правого борта сразу за мостиком и сидел в своей удобной каюте, ожидая чашку чая. Это был прекрасный старый морской пес: приземистый, седой, суровый, с жесткими бровями, короткой жесткой бородой и внимательными быстрыми глазами. Характерный шотландец, под его сдержанным совестливым достоинством скрывались обилие юмора и привязанности. Его бы узнали в любом моряке: эти короткие крепкие ноги были идеально приспособлены для балансирования на качающейся палубе. Он стоял по привычке, как будто склонился в сильный шторм. Во рту у него всегда была трубка, которую он курил короткими, быстрыми затяжками, словно ожидая, что в любой момент его прервет айсберг.

Стюард принес поднос с чаем, и капитан Скотти устроился в своем большом кресле, чтобы насладиться им. Он машинально взглянул на барометр.

– Сегодня немного ветрено, – сказал он, бессознательно сморщив нос, когда сняли крышку с блюда с горячими тостами с анчоусами.

– Да, сэр, – ответил стюард, но задержался, явно желая продолжить разговор.

– Что такое, Шеперд?

– Прошу прощения, сэр, но Старший стюард просил передать, что они нашли кого-то, спрятанного в шкафчике для белья, сэр. Странный тип, сэр, говорит немного как падре. -Должно быть, он поднялся на борт по трапу машинного отделения, сэр, и забрался в шкафчик возле парикмахерской.

Проблема безбилетников достаточно хорошо знакома судоводителям.

– Пришлите его ко мне, – сказал Капитан.

Через несколько минут появился Гиссинг в сопровождении дородного стюарта. Даже опытный капитан признался себе, что это было что-то новое в категории безбилетников. Никогда прежде он не видел ни одного в пальто с плетеным вырезом и свадебных брюках. Правда, одежда была в плачевном состоянии, но носили ее с важным видом. На лице безбилетника отразилось некоторое смущение, но совсем не обычное для таких бездельников выражение похмелья. Его язык непроизвольно увлажнился, когда он увидел поднос с чаем (он не ел со вчерашнего ужина на паровом катке), но он вежливо отвел глаза от еды. Они поднялись к выкрашенной в белый цвет балке, которая шла поперек потолка каюты. ДОСТОЙНЫЙ, ЧТОБЫ СООТВЕТСТВОВАТЬ СОЗДАТЕЛЮ, прочитал он, глубоко вырезанные в краске буквы.

– Хороший христианский корабль, – сказал он себе. – Это похоже на миссионерский корабль.

Он был рад думать, что его подозрения уже подтвердились: корабли были более религиозными, чем что-либо на суше.

Капитан отпустил стюарта и строго обратился к виновнику.

– Ну, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Пожалуйста, капитан, – вежливо сказал Гиссинг, – не позволяйте чаю остыть. Я могу поговорить, пока вы едите.