Там, где нас нет

– Главное, не намекайте, что это жалкое существо – инопланетянин или русский шпион. Я человек доверчивый, но не настолько.

Фолкерку захотелось перегнуться через стол красного дерева и отвесить ей пощечину, но он сдержался, понимая, что одной пощечиной дело не ограничится.

– Все, что вы сегодня видели, все, о чем мы с вами говорили, – строго секретно. Как и факт пребывания здесь агентов АНБ. Если хоть словом обмолвитесь, вас будут судить в соответствии с Законом о государственной тайне.

Она улыбнулась и сняла очки:

– А вы действительно агенты АНБ? Или работаете на кого-то еще? И неужели в нашем законодательстве есть закон с таким нелепым названием?

– Разумеется, есть. Иначе я не стал бы его упоминать.

– Не стали бы? – Она положила очки на стол. – Сомневаюсь. Судя по тому, что здесь произошло, разумно будет предположить, что кто-нибудь из соседей видел это… существо.

– Оказалось, что никто ничего не видел.

– Но кто стрелял из моего пистолета?

У Фолкерка были кое-какие предположения на этот счет, но это не ее собачье дело. Он ответил на вопрос грозным взглядом – так же как на него смотрели учителя в школе.

Констанс Ярдли пялилась ему в глаза так долго, что Фолкерк едва не вышел из себя. Наконец она покачала головой и сказала:

– Поверить не могу. Приберитесь на втором этаже – и вон из моего дома.

– Труп мы увезем, а прибираться будете сами. Даже не думайте вызывать уборщиков. Возникнут лишние вопросы. Сделаете все собственными руками. Думаю, вам понадобится ведерко для рвоты.

Она взглянула на него с таким презрением, что Фолкерк понял: эта может встать в позу. Он еще больше утвердился в своих подозрениях, когда Констанс Ярдли спросила:

– У нас что, страну переименовали? Теперь мы живем не в Америке?

Фолкерк подошел к ближайшей стене и смахнул с полки полтора-два десятка книг. Потом проделал то же самое со второй полкой.

Наверняка эта баба трясется над своей макулатурой. Фолкерк ожидал, что Констанс Ярдли вскочит на ноги и начнет бранить его за вандализм. Однако она осталась в кресле. Взгляд ее сделался пронзительным, как кинжал.

Фолкерк вошел в раж и сбросил на пол еще несколько книг. Эллиот и Гульдинг смотрели на него с мрачным одобрением.

– Мы не какие-то вшивые агенты АНБ, Конни. Мы гораздо, гораздо хуже. Знаешь, сколько сейчас поставлено на карту? Столько, что уму непостижимо. Тем более твоему грамматическому умишку, Конни. Если не сделаешь, как сказано, я вернусь, побросаю все твои чертовы книжки на пол и подожгу, а тебя изобью до полусмерти и швырну в костер. Поняла, Конни?

Наконец-то она вскочила со своего кресла. Стояла прямая, как жердь, и вся бледная, руки свесила, кулаки сжала. На лице у нее читалась фарисейская гадливость, но Фолкерк понимал, что скрывается за этой миной. Конни было очень страшно. Еще чуть-чуть, и с ней случится истерика.

Эллиот и Гульдинг, покинув свои посты, приблизились к столу. Чисто хамелеоны: умеют напустить на себя нужный вид. Только что были два дисциплинированных агента в здравом уме и трезвой памяти и тут – щелк! – превратились в диких зверей: движения хищные, в глазах похоть. Констанс Ярдли оказалась наедине с троими мужчинами. Наверху были еще двое, и Конни прекрасно понимала, что им закон не писан. Что пожелают, то и сделают.

Брызнув слюной, Джон Фолкерк осведомился снова:

– Поняла, Конни?

Она с показной отвагой вздернула подбородок и выпятила грудь, пытаясь сохранить последние крохи самоуважения, и Фолкерк едва не усмехнулся.

– Да, – сказала она.

– Тогда наберись храбрости и снова скажи, чтобы мы убирались из твоего дома.

Она прекрасно понимала, что Фолкерк только что лишил ее единственного шанса сохранить достоинство. Повторив эти слова, она будет выглядеть не упрямой гордячкой, а послушной овцой. Но выбора у нее не было, разве что промолчать, а в этом случае Фолкерк может выйти из себя. Поэтому она сказала:

– Вон из моего дома.

Фолкерк насмешливо улыбнулся, и училка английского сдулась, словно воздушный шарик.

– Бедняжка Конни, – сказал он и вышел из комнаты.

Его люди последовали за ним.

35

Мыши отлично видят в темноте, а во второй половине дня обычно спят. В сумерках начинают просыпаться, и чем ближе ночная магия, тем активнее они себя ведут. В нашем мире они не способны ни на подвиги мышонка Десперо из книги Кейт ДиКамилло, ни даже на клоунские выходки знаменитого Микки. Хотя в бесконечном множестве других вселенных найдутся, пожалуй, и такие, где мыши, вооружившись швейными иголками, сражаются с крысами (крысы, кстати, гораздо опаснее мышей) и одерживают верх над кошками – подлыми тварями при дворе злого короля. Что же касается Снежка, ночью он глодал свои опилочные бруски, бегал в колесе, лазал по веревочкам и развлекался с другими игрушками.

Перед тем как вынуть пиццу из духовки, Эмити вдруг подумала: наверное, такой трудный день не лучшим образом сказался на самочувствии Снежка. В конце концов, он всего лишь мышь. Она убежала к себе в комнату, включила свет и проверила, как там дела у ее крохи-подопечного.