Там, где нас нет

Прежде чем Эд Харкенбах уничтожил другие два устройства, Фолкерк несколько раз путешествовал по мультиверсуму и прекрасно понимал, что ключ наделяет своего обладателя безграничными возможностями. На Земле 1.07, к примеру, он нанес визит своей мачехе. Как ни странно, в той реальности Катарина не лишила его наследства – наоборот, обошлась с ним не хуже, чем с собственными детьми. Фолкерк напросился к ней в гости, и Катарина тепло приняла его в одной из своих роскошных резиденций, где он выстрелил ей в лицо, бросил пистолет у ее ног и, пока охранники соображали, что к чему, сбежал в соседнюю комнату, а из нее – на первичную Землю.

Разумеется, здесь Катарина осталась жива, но прикончить эту гадину в параллельном мире было тем не менее весьма приятно. Наверное, Джона Фолкерка, жившего в той временной шкале, арестовали, судили и упрятали за решетку. Здесь, на первичной Земле, Фолкерк очень любил себя, но любить тысячи своих двойников, да с таким же усердием, – это физически невозможно, никакой любви не хватит. Поэтому мысль о страданиях Джона Фолкерка с Земли 1.07 не вызывала у него неприятных эмоций.

Пискнул интерком.

– Джон, мы нашли запись с подозреваемыми, – сказала Селена Мэлроуз. – Пешеходы, засветились на дорожной камере, на переходе в трех кварталах от дома Констанс Ярдли. Через несколько минут после того, как там застрелили живую куклу. И нам известно, кто они.

37

Обычно во время ужина у Эмити с отцом всегда находились темы для разговора, но сегодня папа не был настроен на беседу. Сказал лишь, что устал, волнуется и что ему нужно подумать, – наверное, боялся, что дочка заведет разговор о поисках той самой Мишель. Эмити, кстати, вовсе не собиралась льстить и занудствовать. Могла бы, конечно, но прекрасно понимала, что терпение у папы не бездонное.

В молчаливые вечера папа обычно включал аудиокнигу. Так он поступил и на этот раз. Весь роман за едой не прослушаешь, а разбивать хорошую книжку на двадцать ужинов не годится, поэтому папа всегда ставил одно и то же произведение: «Принцессу-невесту» Уильяма Голдмана. Эмити с папой слушали ее бесчисленное множество раз и помнили все перипетии сюжета не хуже, чем собственное прошлое, но книжка им не надоедала, честное слово. В некоторых сценах они даже повторяли самые забавные реплики синхронно с чтецом. Причем нарочно не заучивали, оно само запомнилось.

Разбираясь с пиццей и салатом, они прослушали вторую и третью главы. Третья называлась «Брачные танцы». В ней принц Хампердинк (тот еще негодяй) звал замуж красотку-молочницу по имени Лютик, а та говорила, что однажды уже влюбилась, и из этого ничего не вышло, и больше она не сможет никого полюбить. Непривычный к отказам, принц приправил свои слова щепоткой угроз.

Три человека – чтец, Джеффи и Эмити – в один голос произнесли его реплику:

– «В общем, можешь выйти за меня, стать самой богатой и влиятельной женщиной на тысячу миль окрест, на Рождество раздавать индюшек и подарить мне сына или в самом ближайшем будущем умереть мучительной смертью. Выбирай сама.

– Я никогда не полюблю вас, – возразила Лютик.

– Да мне и не надо, – заметил принц.

– Тогда можно и пожениться, – сказала Лютик»[2].

Дослушав главу до конца, Эмити с папой дружно рассмеялись. Смеяться было весело и в то же время как-то странно, потому что «Принцесса-невеста» сильно отличалась от других фэнтези-романов. Здесь не было никакого хеппи-энда. В этой сатирической книге рассказывалось про человеческую глупость, предательство, страдания, утраты и смерть – да так, чтобы читатель покатывался со смеху. Вряд ли такие книги нравятся девочкам, которым не исполнилось еще и двенадцати лет. Эмити, однако, была умна не по годам и давно уже усвоила главный урок «Принцессы-невесты»: жизнь – прекрасная и вместе с тем очень печальная штука, и лучший способ справиться с этой печалью – видеть смешное даже там, где его нет. Смех – это не только лекарство от меланхолии. Это еще и орудие борьбы со злом. Когда смеешься, ты как бы заявляешь: «Вам меня не запугать. Буду биться до последней капли крови».

Эмити надеялась, что сумеет, столкнувшись с воплощением зла, рассмеяться ему в лицо. До сегодняшнего дня она, считай, не видела никаких воплощений зла. С меланхолией встречалась, было дело, и не раз, но со злом, да таким, от которого кровь стынет в жилах, – нет, такое случилось впервые. Пожалуй, она не ударила в грязь лицом, очутившись в скверной версии Суавидад-Бич с комми-фашистами, Умницей и прочими прелестями. Но как знать, может, впереди испытания похлеще этого.

У папы включился отцовский сонар. Чувствуя, что Эмити загрустила, Джеффи спросил:

– Ты в норме, милая?

– Угу, – ответила она. – Все хорошо. Даже прекрасно.

И тут вспомнила, что в кармане джинсов у нее до сих пор лежит осколок челюсти.

38

Да, Джон Фолкерк планировал слинять в другой мир, получше этого, но пока что и здесь было чем заняться.