Там, где папа ловил черепах

Так и не добилась толку. Гораздо больше его интересовало, что делают девчонки за сиренью. Спрыгнул через перила во двор.

— Не ходи туда, стыдно! — взвизгнула я.

— Почему?

— Девочки! Алешка в сад идет!

Девчонки завизжали, бросили пинцет. Сашка выскочила навстречу, вытолкала его из сада:

— Не лезь не в свои дела!

Пришла я на другой день в школу и… О, чудо! Клим Брусков изъявил желание сидеть со мной.

Это была неслыханная честь. Ведь он у нас с давних нор считался самым умным. Весь прошлый год околачивался на галерке, у меня с ним были нейтральные отношения, и вот теперь…

В первый момент я почувствовала себя так, будто он схватил меня за руку, когда я стремительно пробегала мимо, и вот стою, не знаю, что делать, и поняла вдруг, что это некрасиво — так по-мальчишески бегать. А может, ему кажется, что я какая-то другая?

Он предложил сесть с ним за первую парту. В начале каждого учебного года передними партами обычно овладевают физически сильные учащиеся. Только наших двух отличниц учителя сами усаживают перед своим столом. Остальные парты, повторяю, захватываются сильнейшими.

Но пусть никто не думает, что передние места завидные. Просто после длительного летнего отдыха всем хочется учиться, и каждый думает, что для отличной учебы главное — сидение впереди.

Проходит немного дней, и физически сильных уже можно увидеть в середине колонн. А к концу первой четверти места на галерке оцениваются по достоинству, и оттуда, из голубого далека, сидение на первых партах кажется нелепым заблужденьем.

Но Клим в этом году не пошел на галерку. Потому что решил стать летчиком. А летчику нужны знания. Был призыв в сентябре: «Идите в аэроклубы». Пошел он туда, а там сказали: «Не дорос». И еще сказали: «Надо учиться на „отлично“, без отличных отметок не принимаем».

Да, в последнее время Клим стал значительно сдержанней. И все же я сидела рядом настороже: вдруг повернется и сгонит?

Все было необычно. И умопомрачительная близость к учителям, и близость к классному журналу, которого я боялась как одушевленного предмета, и Клим Брусков. Это было как сон.

К сожалению, Клим слишком форсировал события. На одной из перемен он пробормотал, глядя в сторону:

— Хочешь со мной дружить?

Я на радостях чуть было не ляпнула «да», но вовремя удержалась. Конечно, лестно было дружить с таким умным мальчиком, но для этого, как я полагала, требовалось еще, чтобы нравилась внешность. Я сразу вспомнила печально закончившуюся дружбу с Ростиком. Быстро окинула Клима взглядом, и сразу захотелось, чтобы у него был другой нос. Да, именно нос. Какая жалость! Пока он не заговаривал о дружбе, я его носа вообще не замечала. Почему?.. А действительно, что за нос? Клим умнее всех в классе и выше всех. Но что у него за нос? И как раньше не мучил меня вид его носа? Да это просто равнобедренный треугольник, приставленный одной стороной между глаз! Ужасный нос. Нет, я не смогла сказать «да», хоть очень уважала Клима.

Еще несколько дней я старалась внушить себе, что нос у него как нос, мне было жаль терять Клима. Я подолгу смотрела украдкой на его профиль и наконец пришла к выводу, что необходимо с кем-то посоветоваться.

— Насмешка природы, — безжалостно определила Надя, когда я попыталась как бы между прочим разрешить свои жгучие сомнения. Удивительная эта Надя. А впрочем, откуда ей было знать, что в душе моей зарождалась любовь и вмиг угасла.

Я снова перебралась на галерку, и между прочим, Клим тоже. С классом что-то творилось. Уже не только галерка, многие так безобразничали, что самим порой было неловко. А остановиться не могли. Мальчишки всячески изощрялись перед девчонками, девчонки тоже не хотели ходить в «сереньких». Словно началось соревнование — кто из нас «ярче». Понятия рыцарства и хулиганства перемешались, вытворяли бог знает что, но гордость у всех уже была как у взрослых, и даже большая — непреодолимая.

Арам, показывая умение бить по мячу головой, разбил на уроке немецкого стекло в своем любимом шкафу. Мы испугались, но тотчас же зааплодировали. И этот поступок, как и ему предшествовавший, показался нам подвигом — ведь сейчас такое начнется… А мы не выдадим Арама. Кто выдаст — тот предатель!

Всех по очереди вызывали к завучу, «герои» держались стойко. Сколько было страхов, смеха, ликованья, подслушиванья под дверью учительской; стоял вопрос об исключении Киракосова из школы. «Арама конечно же исключат». — «Нет, не исключат!» — «Исключат». Арам, хоть и не допускался на уроки, ходил вокруг школы гордый: он стал в нашем классе парнем номер один. А тут Мишка Спицын подрался с Мишкой Кикнадзе. Девчонки шептались: «Из-за Хиляевой!» Спицын с фонарем под глазом предстал перед завучем и клялся-божился, что это он об угол дома. Свидетелем, к сожалению, была Софья Павловна — «дуэль» состоялась на ее уроке, мы с ужасом думали, что наших обоих Михайлов тоже исключат из школы, и вдруг…

В наш класс пришел новый классный руководитель. Он преподавал в восьмых-девятых классах физику, и до того мы на него никакого внимания не обращали. Даже не знали, как его звать.