Там, где раки поют

Но они соскочили с крыльца и унеслись обратно в чащу, визжа и улюлюкая от радости – мол, не испугались Волчьего племени, Болотной Девчонки, которая не знает, как пишется “кот”! Они скрылись во тьме, спеша в знакомые безопасные места, и долго еще долетали из леса их голоса и смех, мерцали в чаще огоньки свечей. А Киа сидела в мертвой тишине, глядя в темноту. И сгорала от стыда.

С тех пор при каждой встрече с дикими индейками Киа вспоминала тот день, но перу на пне все равно обрадовалась. Значит, игра продолжается.

14 Красные волокна 1969

Душным утром в воздухе висела дымка – ни неба, ни моря не видать. На выходе из полицейского участка Джо столкнулся с Эдом, тот только что вылез из патрульного пикапа.

– Сюда, шериф! Готовы результаты экспертизы по делу Чеза Эндрюса. Ну и жарища внутри, будто кабан надышал! – И устремился к огромному дубу, чьи узловатые корни буравили землю, словно гигантские кулачищи.

Шериф последовал за ним, с хрустом давя желуди; оба укрылись в тени, подставив лица морскому бризу.

Джо принялся читать вслух:

– “Гематомы на теле, обширные внутренние повреждения от падения с высоты”. – Он поглядел на шерифа: – Чез и вправду ударился затылком о брус, волосы и кровь принадлежат ему. Травма черепа серьезная, но не смертельная. Получается, умер на месте, тело не перемещали. Доказательства – кровь и волосы на брусе. “Причина смерти: удар по голове, повреждение теменной и затылочной доли головного мозга, перелом позвоночника”. Это от падения с высоты.

– Значит, кто-то в самом деле и следы уничтожил, и отпечатки пальцев. Что-нибудь еще?

– Да. На его куртке обнаружены посторонние волокна. Красная шерсть, не с его одежды. Вот образец. – Шериф показал небольшой пластиковый пакетик.

Оба разглядывали мягкие красные ворсинки, примятые пакетом, похожие на паутину.

– Значит, шерсть. Может быть, свитер, шарф или шапка, – предположил Джо.

– Рубашка, юбка, носки, кепка. Да черт его знает, что угодно. Наше дело – найти.

15 Игра 1960

На другой день, ближе к полудню, Киа приблизилась к пню – осторожно, молитвенно сложив ладони. Никаких перьев на пне не было. Киа закусила губу. Ну конечно! Надо и мне что-нибудь для него оставить.

Она достала из кармана утреннюю находку – рулевое перо молодого белоголового орлана. Только настоящий знаток птиц признает в этом невзрачном пегом пере орлиное. Трехлетка, еще не сменил оперение на взрослое. Не такая редкость, как перо фаэтона, но тоже ценная находка. Киа бережно положила перо на пень, придавила камнем, чтобы не унесло ветром.

В ту ночь она лежала в своей постели на веранде, сунув руку под щеку, и робко улыбалась. Родные ее бросили одну на болоте, а кто-то чужой приходит, оставляет ей подарки. Ее снедала тревога, но чем больше она думала, тем больше убеждалась, что вряд ли у парня худое на уме. Если человек любит птиц, наверняка он добрый.

Утром, вскочив с постели, Киа взялась за “генеральную уборку”, как говорила Ма. Открыв ящик маминой тумбочки, она хотела всего лишь выбросить лишнее, но, взяв в руки маникюрные ножницы Ма – стальные с латунью, на ручках затейливый узор из лилий, – она вдруг тряхнула волосами, не стриженными семь с лишним лет, с тех пор как ушла Ма, и обрезала их на восемь дюймов. Теперь волосы спускались чуть ниже плеч. Киа глянула на себя в зеркало, мотнула головой, улыбнулась. Почистила ногти, расчесала волосы до блеска.

Вернув на место расческу и ножницы, Киа достала старую косметику Ма. Жидкий тональный крем и румяна давно засохли и растрескались, а с губной помадой и за десяток лет ничего не случилось, на вид совсем свежая. Киа, не знавшая в детстве игр с переодеванием, впервые в жизни подкрасила губы. Причмокнула, снова глянула в зеркало, улыбнулась. Почти хорошенькая. Не красавица, как Ма, но тоже ничего! Киа хихикнула и стерла помаду. И, уже закрывая ящик, вдруг увидела флакончик лака для ногтей – “Ревлон”, “телесный розовый”.

Взяв в руки склянку, Киа вспомнила, как Ма однажды принесла лак из города вместе с другими покупками. Сказала, к их оливковой коже подойдет. Усадила Киа с двумя старшими сестрами рядком на потертый диван, велела всем троим вытянуть босые ноги и покрасила им ногти на ногах, а потом и на руках. Сделала маникюр и себе, и они смеясь прохаживались по двору, выставляя напоказ розовые ноготки. Па где-то пропадал, лодка стояла на берегу лагуны. Ма пришло в голову прокатиться с девочками – в первый раз одним, без мужчин.

Кривляясь, точно пьяные, забрались они в старенькую плоскодонку. Подвесной мотор хоть и не сразу, но завелся, и они тронулись. Ма направила лодку к другому берегу лагуны, а оттуда – в узкую протоку, что вела в плавни. Они скользили вдоль русел, но рулевой из Ма был неважнецкий, и, зайдя в мелководную лагуну, они застряли в липкой черной тине, густой, как деготь. Вовсю орудовали шестом, а лодка ни туда ни сюда. Ничего лучше не придумав, они, задрав юбки, перемахнули через борт – и увязли по колено в болотной жиже.