Там, где раки поют

На рассвете поднялась волна, порывистый ветер обжег ей щеки. Киа села. Вокруг прохаживались чайки, расправляли крылья, рылись в песке. Рыжик выпучил глаза, изогнул шею, будто нашел у себя под крылом что-то интересное, и при иных обстоятельствах Киа рассмеялась бы. Но сейчас даже птицы ее не радовали.

Чез не оставит ее в покое. Одно дело жить в одиночестве, но жить в постоянном страхе – это совсем другое.

Киа представила, как шаг за шагом входит в пенное море, погружается в спокойную глубину, где уже нет волн; как колышутся под водой пряди ее волос, будто в бирюзовое море плеснули черной краски; как ее длинные пальцы тянутся к серебристой поверхности. Мечты об освобождении, пусть даже через смерть, всегда ведут к свету. Покой мерцает впереди, до него рукой подать. И вот ее тело идет ко дну, обретает покой в темных глубинах. Вдали от опасностей.

Но смерть нам выбрать не дано.

44 Сокамерник 1970

Киа стояла посреди камеры. Вот она и за решеткой. Если бы все, кого она любила – и Джоди, и Тейт, – ее не покинули, не сидеть бы ей здесь. Не ищи опоры в другом – упадешь.

До того как ее арестовали, ей смутно виделся путь обратно к Тейту. Сердце приоткрылось, любовь мало-помалу пробивалась наружу. Но когда он приходил навестить ее в тюрьме, она отказывалась от свидания, сама не понимая, отчего в тюрьме ее сердце закрылось бесповоротно, почему она отвергает тепло, которым он мог поделиться. Чем она уязвимей, тем меньше доверия людям. Стоя на самой опасной развилке жизни, она обратилась к единственной знакомой опоре – к себе.

Оказавшись за решеткой без права освобождения под залог, она отчетливо как никогда осознала, до чего одинока. Когда шериф напомнил, что у нее есть право на телефонный звонок, ее обожгла мысль: звонить некому. Единственный знакомый ей номер – номер Джоди, но как позвонить брату и сказать, что она в тюрьме и ее обвиняют в убийстве? Как через столько лет обрушить на него свои несчастья? Невозможно.

Все ее бросили, предоставив ей бороться за жизнь и защищаться в одиночку. Вот она и очутилась здесь, совершенно одна.

Снова и снова Киа открывала удивительную книгу о раковинах, подарок Тома Милтона, – самое дорогое, что у нее было. На полу лежали стопкой журналы по биологии – охранник сказал, от Тейта, – но читать было трудно, смысл ускользал. Слова разбегались, приходилось перечитывать снова и снова. Рисунки раковин воспринимать было проще.

По выложенному дешевой плиткой полу застучали шаги, и за решеткой появился Джейкоб, невысокий чернокожий охранник. В руках он держал увесистый сверток.

– Простите за беспокойство, мисс Кларк, к вам пришли. Пойдемте со мной.

– Кто пришел?

– Адвокат ваш, мистер Милтон. – Щелкнул в замке ключ, Джейкоб отворил дверь камеры и протянул Киа сверток: – А это вам Скок просил передать.

Оставив сверток на койке, Киа прошла следом за Джейкобом в коридор, а оттуда в клетушку еще тесней, чем камера. Том Милтон при ее появлении встал. Киа кивнула ему и устремила взгляд в окно, на пухлое кучевое облако, подсвеченное розовым.

– Добрый вечер, Киа.

– Мистер Милтон…

– Киа, прошу, зовите меня Томом. А что у вас с рукой? Поранились?

Киа быстро прикрыла ладонью ссадины.

– Ерунда, москиты покусали.

– Поговорю с шерифом, в вашей… комнате не должно быть москитов.

Киа сказала, глядя в пол:

– Не надо, прошу вас. Это же просто насекомые.

– Разумеется, дело ваше, не хотите – не буду. Киа, я пришел обсудить возможность выбора.

– Выбора?

– Сейчас объясню. Пока что трудно предсказать, на чьей стороне будут присяжные. У обвинения убедительная версия. Не стопроцентная, ни в коем случае, но, учитывая, что здешние жители настроены против вас, готовьтесь, нам нелегко будет одержать верх. Однако есть вариант – сделка о признании вины. Вы представляете, что это такое?

– Не совсем.

– Вы отрицаете свою вину в предумышленном убийстве. Если мы проиграем, то по-крупному: вам грозит пожизненное заключение или смертный приговор. Вы могли бы признать себя виновной в менее тяжком преступлении – скажем, в убийстве по неосторожности. Если вы согласитесь признать, что были в ту ночь на вышке, встречались там с Чезом, повздорили, а он, по трагической случайности, провалился сквозь решетку, то процесс сразу будет окончен и вам не придется больше терпеть эти ужасы, мы же с обвинением обсудим приговор. Так как вы ранее не судимы, вам дадут лет десять, а на свободу выйдете уже лет через шесть. Понимаю, ничего хорошего, но все-таки лучше, чем пожизненный срок – или то… другое.

– Нет, виновной я себя не признаю. В тюрьму не пойду.

– Киа, я все понимаю, но не спешите, подумайте. Вы же не хотите всю жизнь провести в тюрьме… или то… другое.

Киа вновь посмотрела в окно.

– Тут и думать нечего. Я не признаю себя виновной.

– Что ж, никто нас не торопит. Время пока есть. Посмотрим, как повернется. Есть у вас еще вопросы, пока я не ушел?

– Пожалуйста, вытащите меня отсюда. Все равно каким способом – пусть даже то, другое.