Там, где шумят михайловские рощи

«Не могу прийти в себя. Всё это время я не ходила ни в Пушкинские Горы, ни в Михайловское, чтобы ничего не видеть. Но вчера немцы погнали всех девушек туда рыть окопы, и я видела, как немцы везли вещи из музея Пушкина. Везли на десяти подводах под охраной солдат. Я успела разглядеть старинные кресла, диваны, книги. У меня было такое чувство, что немцы Пушкина везут в Германию на каторгу…

15 января. Ну, теперь ждать недолго. Сегодня немцы сожгли наше Петровское. Сколько лет стояла эта деревенька! Ведь она ещё прадеду Пушкина принадлежала. И вот нет её — пепелище. Горят соседние деревни. Это верный признак, что немцы бегут, что наши близко. Мы перебрались жить в Песочки. Здесь немцы тоже не оставили ни одного дома. Трудно было рыть землянки, но я не чувствовала усталости. Я думала об одном: неужели они посмеют поднять руку на Михайловское, неужели они и там сожгут всё? Неужели они в своей бешеной злобе осквернят могилу Пушкина?»

Фашисты посмели. Они сожгли Михайловское.

«2 марта. Да здравствует солнце, да скроется тьма! Да здравствует моя Родина, моя армия, да здравствует свобода! Нет больше немцев в Песочках! Дорогие герои, освободите теперь Пушкина!»

«Освободить Пушкина!» — эта мысль владела всеми бойцами на участке фронта Новоржев — Пушкинские Горы.

Советская армия стремительно наступала. Передний край проходил почти у самого Святогорского монастыря. Солдаты в окопах, партизаны у лесных костров за Соротью перед решительными боями читали Пушкина.

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясённого Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..

Обёрнутые в газету томики переходили из рук в руки.

«Эту книжку мы читали в тылу врага… Она прибавляла нам сил и уверенности в победе. Мы этого никогда не забудем», — так написали на томике Пушкина бойцы одного из партизанских отрядов Псковщины.

Михайловское… Могила Пушкина… С непередаваемым чувством шли в бой солдаты. Казалось, сам Пушкин встречал своих освободителей.

И кажется — над полем схватки,
Над развороченной землёй,
В знакомой взвихренной крылатке
Поднялся Пушкин, как живой.
В огне, бушующем по плечи,
Для вражьих пуль неуязвим
Идёт, идёт поэт навстречу
Освободителям своим.
Горят глаза отвагой гордой,
И кудри ветер боя вьёт,
И на закат рукой простёртой
Зовёт бойцов, вперёд зовёт…
Гремит и рядом, и поодаль,
Всё ближе, ближе и ясней:
«Придёт ли час моей свободы?
Пора, пора! — взываю к ней…»
Идут, идут на память сами
Стихи, высок их звонкий взлёт.
И Пушкин близко — пред глазами
В метели огненной идёт…

Эти стихи написал один из тех, кто освобождал Пушкинские Горы, поэт-сибиряк Александр Смердов.

Весною 1944 года пушкинские места были освобождены. Первыми в Святогорский монастырь пришли сапёры.

«Могила А. С. Пушкина заминирована, входить нельзя. Ст. лейтенант Старчеус». Дощечка с такой надписью стояла у входа в монастырь. Теперь она хранится в музее.

Прокладывая путь по заминированной земле, сапёры поднялись к могиле поэта. Груды битого кирпича от взорванной колокольни, листы железа с купола, обломки досок, церковной утвари, куски огромного колокола, простреленные иконы, вырванные страницы старых церковных книг…