Там, где тебя ждут

Найл делал то, что обычно делал, когда что-то расстраивало его: он начал перечислять известные особенности данной ситуации, конкретные факты. Первое: он сидит в комнате дома, который не имеет даже адреса, окруженный незнакомыми людьми. Второе: за окном разворачивается непостижимая игра, и в нее играют девочки, у которых есть с ним общие гены. Третье: его отец, кумир и демон его жизни, провернул очередной мастерский трюк с исчезновением а-ля Гудини. Появился очередной дом, где есть признаки его отца, Дэниела, но сам он в настоящее время отсутствует. Куртка на дверном крючке, книги по лингвистике и психологии на полках, рыжеволосые дети за окном. Четвертое: он не имеет возможности вернуться в Штаты в силу того, что денег на счету хватило только на билет в один конец. Покупая тот билет, он рассудил, что сможет решить эту проблему позже. Пятое: в этой стране у него нет совершенно никаких знакомых теперь, когда он узнал, что отец больше не живет здесь. Шестое: рядом с ним, держа его за руку, сидит исчезнувшая для мира кинозвезда.

Найл склонил голову к этой женщине, и от этого движения тарелка начала соскальзывать с колен. Драконы и единороги вдруг проявились, попав под луч солнечного света, их полустертые очертания вспыхнули и заискрились, вобрав в себя жизненный свет, словно обретя фосфоресцирующие, волшебные свойства.

Абсолютно правильные мечты

Клодетт и Дэниел, Донегол и Лондон, 2013

Клодетт стояла возле окна спальни, глядя на гравиевую дорожку, где темнел, как обычно, припаркованный автомобиль.

Она смотрела, но ничего не видела. Не видела сделанных из покрышки качелей, покачивающихся в разные стороны на четверть оборота; не видела гладь пруда, нарушаемую здесь и там алебастровыми заостренными лепестками кувшинок; не видела сойку, взлетевшую с газона в небеса.

Утро дышало прохладой, по долине стелился туман, но позже солнце рассеет эту сырость. Может, даже сейчас, оно уже подсвечивало сзади облака; его лучи могли прорваться к земле в любую минуту.

Стоя возле окна, Клодетт думала о многом. Некоторые мысли приземленны: нужно заправить кровать, прибрать на кухне, выгулять собак, наколоть дров. Другие мысли сплетались, порождая более абстрактные образы: они переносили ее в Кералу, где она купила эти понравившиеся ей тогда кожаные тапочки, переносили в ту жару, влажную жару с яркой палитрой специй на улицах, выставленных в джутовых мешках, к красочным горкам шафрана, кумина и куркумы, насыщавших воздух пряными ароматами. И: повезет ли сегодня детям с солнечной погодой или у них будет так же сыро, как здесь? Трудно сказать. И: эту рубашку Дэниел носил, когда она впервые увидела его, такая же синяя, как стены домов на той улице специй в Керале, более насыщенная синева, чем безоблачное небо, ткань на воротнике и манжетах выцвела из-за того, что он обычно…

Клодетт резко отвернулась от окна, переходя к активным действиям, без разбора собрала с пола разбросанную одежду и закинула на кровать, не обращая внимания, если что-то опять соскальзывало на половицы. Она взяла с туалетного столика щетку для волос и, начиная причесываться, направилась к лестнице.

«Впервые дети уехали от меня, впервые, – мысленно констатировала она, – впервые я осталась без них». Продираясь щеткой через спутавшиеся волосы, она поморщилась. Впервые. Это вызывало странные чувства.

* * *

В сотнях миль к юго-востоку, в Лондоне, в этот самый момент Дэниел лежал на боку в кровати. Он следил, как сменяются красные цифры на его будильнике. «5», получив добавочный элемент в левом нижнем сегменте, превратилась в «6», чтобы стать «7», цифре «6» придется во многом измениться, и с левой, и с правой стороны, и даже в середине; единственное утешение, мысленно заметил он, что «6», которой скоро грозит стать «7», потом обретет всю сегментную полноту в «8».

Он следил за поминутно сменявшимися цифрами, и вскоре в часовой половине экрана появился новый значок. В минутной половине высветились очертания двух нулей, наименее любимая Дэниелом цифровая конфигурация, и тут же включилось радио. Голос диктора сообщил, что точное время семь часов утра, и сейчас ему предстоит услышать новости. Колокольный звон Биг-Бена сменился странным набором звуков, их называют, как пояснила ему Клодетт, «радиосигналом точного времени», почему-то они всегда наводили его на мысль о яблоках с их бордово-коричневыми семечками – и именно такой радиосигнал символизировал начало нового утра в Лондоне, очередного рабочего дня.

Однако сегодня не для него, вспомнил Дэниел, отвернувшись и натянув одеяло на голову.

* * *

В гостиной Клодетт пробежала рукой по каминной полке, ища коробок спичек, чтобы зажечь плиту.