Там, где тебя ждут

Около семи часов утра они с Ари уже погрузились на паром, идущий в Стокгольм, она в толстовке с капюшоном и черных очках. К тому времени, когда Тимо проснется, примет душ, заварит кофе, обсудит планы на день с родителями, начнет думать, куда могли запропаститься Клодетт и Ари и когда они вернутся, они уже будут ехать в такси в сторону аэропорта. К тому времени, когда Тимо обнаружит отсутствие гребной лодки, они уже будут садиться в самолет. Ко времени второго завтрака Линдстремы, видимо, решат, что их прогулка слишком затянулась и уже не похожа просто на взбалмошную причуду такой особы, как Клодетт, но тогда уже будет слишком поздно. Они уже за пределами этого мира, они спасены, они нашли лазейку и ускользнули. На следующий день Тимо получит краткое послание на пейджер: «Прости. Целую, К.».

Пока, однако, Клодетт еще в Индии, идет по съемочной площадке к людям в наушниках. Она взмахивает рукой, словно принося извинения или признавая свое поражение.

– Да, – говорит она им, – я готова, иду, вот она я.

Та самая девушка

Тереза, Бруклин, 1944

В тот день, когда на ступенях в метро парнишка перед Терезой поскользнулся и ухватился за прутья решетки под перилами, она была обручена уже целую неделю, хотя ее жених вернулся в оккупированную Европу. Она стояла достаточно близко и увидела, как металлический прут разрезал мальчику руку, практически слышала тихий рассекающий, точно тесак мясника, звук, раскроивший плоть.

Бедняга закричал, точно маленький ребенок, и скорчился на ступенях. Людской поток с поздней электрички обтекал его, а она присела рядом с ним, уже вытащив шарф из своего кармана, когда заметила быстро поднимающегося по ступенькам мужчину.

– Джеки, Джеки, – крикнул он, – что случилось?

Из трех аккуратных разрезов на пальце струилась кровь, стекая на полу плаща. Под съехавшей на ухо шапкой лицо парнишки совсем побелело, даже губы побледнели.

– Сильные порезы до кости, – сообщила она мужчине, видимо, отцу мальчика, не отводя взгляда от пострадавшего, – я хочу наложить жгут.

– Вы медсестра? – спросил мужчина.

– Нет, библиотекарь, – ответила она, быстро добавив: – Но в курс нашего обучения входили уроки первой помощи.

Она обвязала пару раз ладонь мальчика и положила руку ему на плечо. Мужчина присел рядом на корточки; она мельком заметила зашнурованные кожаные ботинки цвета темного жженого сахара, пальто с запахом промокшей от дождя шерсти, но больше ничего. Ее внимание полностью сосредоточилось на мальчике.

– С тобой все будет в порядке, – ободряюще произнесла она, завязывая последний узел. – Сильно болит?

Джеки поднял глаза на нее и кивнул. Губы все еще бледны, отметила она, вспоминая правила оказания первой помощи. Ей еще не приходилось видеть такой черной радужки, полностью поглощенной расширившимся зрачком, в глазах, полных сдерживаемых слез.

– Ему нужно наложить швы, – сказала она, хлопнув рукой по обложке своей карманной книжки и слегка отряхивая грязь с пальто.

– Вы так считаете?

Они с отцом помогли мальчику встать и поддержали его с двух сторон.

– Вам нужно доставить его к врачу, – добавила она, по-прежнему глядя на мальчика.

Мужчина взъерошил рукой волосы.

– Сестра убьет меня.

– Ваша сестра?

– Да, мать Джеки.

«Значит, – подумала Тереза, – не отец, а дядя».

Закончив приводить в порядок свое пальто, она впервые оглянулась и взглянула на мужчину. Ей мгновенно подумалось, что у него знакомое лицо. Она едва не выпалила: «Я вас знаю, верно? Мы уже где-то встречались».

Она также заметила, что он, видимо, подумал то же самое: на его лице отразились смущение, колебание, к которым примешивался оттенок странной, осторожной радости.