Там, где течет Иравади

Мне привелось прожить самый жаркий месяц — апрель в самом жарком месте страны — в Мандалае. Днем жаришься в поле, как в адовом пекле, где от убийственных лучей солнца темнеет в глазах. Ровно в половине двенадцатого дня покидают поле быки, и никакими силами нельзя удержать их хотя бы еще на минуту. Все живое ищет тени. Работа возобновляется в три-четыре часа дня, когда несколько спадает зной. К вечеру прокаленные и высушенные, словно вяленая вобла, возвращаемся мы в город. В индийском ресторане пьем литрами ледяную воду, съедаем по нескольку порций мороженого. Желудок превращается в своеобразный холодильник, и по телу распространяется живительная прохлада. И только после этого можно съесть что-либо посолиднее. Мы убедились на себе в преимуществах острой и сильно наперченной пищи. Лишь острая еда вызывала какой-то аппетит и не застревала комком в горле. Но она же порождала внутри настоящий пожар, который нужно было вновь заливать холодной водой. Так и терзали мы свой бедный желудок то холодом, то жаром.

Но вот наступает ночь. Но и она не приносит облегчения. В моем гостиничном номере бешено крутится над головой потолочный четырехлопастный фён — вентилятор. Он гоняет по комнате горячий воздух. Но дышать все равно нечем. Как бы сильно ты ни устал, невольно скоро просыпаешься. Приходится вставать, откидывать висящий над кроватью накомарник и идти в «ванную», где на бетонированном полу стоят огромные глиняные кувшины, наполненные водой. Выливаешь на себя ведра два-три, тонкий матрасик долой, завертываешься в мокрую простыню и ложишься на бамбуковую циновку, обещающую какую-то прохладу. Но через 20–30 минут воздуха опять не хватает, и водная процедура повторяется. Так в горячем зное плавает вся обширная долина Иравади, и мучаемся не только мы, жители северных широт, но и коренные жители страны.

Бирманцы спасаются от жары кто как может. В государственных учреждениях, гостиницах, в зажиточных домах установлены фёны. Эти трех-четырехлопастные вентиляторы обычно вделаны в потолок и создают некоторое движение воздуха в помещении. У многих европейцев и богатых бирманцев в домах имеются установки кондиционирования воздуха, которые создают искусственный климат в комнате. Бизнесмены, правительственные чиновники и просто состоятельные люди отправляют свои семьи в горы, на дачу. Ну а простым смертным приходится искать спасения у самой природы: люди отсиживаются в тени домов или раскидистых деревьев, почаще обливаются водой и побольше жуют бетеля. Бетель приготовляется из плода пальмы арека и известкового порошка. Эта смесь является тонизирующим средством. Рот от него окрашивается в ярко-красный цвет, а зубы от длительного употребления бетеля чернеют. Некоторые подкрепляют свой страдающий организм витаминными таблетками. В такую жару местные газеты пестрят сообщениями о жертвах тепловых ударов.

* * *

Но приходит такое время, когда кончается изнуряющая, иссушающая жара. Другая стихия врывается в Бирму, воцаряется на ее земле и в небе — стихия воды. Разрозненные облачка собираются вместе, выстраиваются в цепи. И вот уже огромные тучи плотным фронтом заволакивают небо. Рокотом военных барабанов доносится с моря далекий гром, воздух пахнет грозой. Все застывает в тревожном ожидании, словно перед атакой: замолкли птицы, затихли неугомонные собаки, люди чаще посматривают в сторону моря. Наконец настает долгожданная минута. По земле ураганом проносится тугая воздушная волна, корежа могучие деревья, ломая телеграфные столбы, сметая легкие крыши домов. Ослепительная молния вспарывает набухшее влагой небо, оглушительный гром раскалывает тишину, и сверху, словно из огромного бурдюка, распоротого одним взмахом ножа, на землю обрушивается слепящая стена воды. Так наступает сезон дождей.

Муссон приходит в сверкании молний, в громком и звонком шуме ливней, под трубный клич лягушек. И откуда только берутся эти лягушки? Целый год их не видно и не слышно. А первый же ливень они встречают надсадным «му-у». Это коровье мычание длится всего несколько дней, но трубный глас тропических лягушек вносит свою лепту в величавый, торжественный, радостный гул муссона.

Небо все время затянуто тучами. Дожди идут иногда подряд неделю, две, три с перерывами на 10–30 минут, а иногда прерываются на день-два. Нам, северянам, даже трудно себе представить, какой силы бывают дожди под тропиками. Иногда в течение суток выпадает больше осадков, чем за все лето в Москве. Поля и дороги, деревни и города захлебываются в воде. Пересохшие речушки превращаются в широкие бурные потоки. Вода всюду: на земле и в воздухе. Книги, обувь и другие предметы покрываются плесенью. Все ходят с зонтиками, а небо так и давит на тебя. Тяжелое, налитое влагой, оно готово ежеминутно обвалиться вниз.