Там, где течет молоко и мёд

Я ищу подход. Мы играем на двух роялях, мы сочиняем слова к этюдам Черни (и подписываем их справа налево навстречу нотам), мы танцуем парами и дружно хромаем при каждой ошибке… Видела бы моя незабвенная Катерина!

Кстати, она недавно прислала письмо: открыли с Валериком ларек по продаже пирожков и напитков, устают страшно, но все-таки появился шанс выжить и оплатить Ленке учебу в университете.

Господа, товарищи, только бы не сглазить, процесс пошел! К весне (при чем здесь начало учебного года, если ребенку захотелось учиться в марте!) мой класс насчитывает шестнадцать человек. Это почти треть всего фортепьянного отдела консерватории. Я выдвигаю Пашу Когана на концерт для фортепьяно с оркестром. Паша не подведет, он у меня учился еще в Москве, в классе для одаренных детей, и оркестр из местных любителей духовых и струнных инструментов ему не помеха – никаким самым старательным пилением и дудением Пашу им не заглушить! Через месяц у меня еще пять претендентов на соло с оркестром, и я, вспомнив былые подвиги, сажусь за второй рояль и адаптирую на себя оркестровую партию – пусть ребенок получит ощущение простора и полета! На заключительном экзамене мой бодрый разномастный коллектив прочно занимает все ведущие места, а две совершенно местные девочки под названием сабры вместо безразмерных футболок и шлепанцев на босу ногу являются на экзамен в нарядных выходных платьях с оборками. Можете не верить, но одна из мам даже принесла букет цветов, настоящий букет, перевязанный розовыми лентами!

К осени ко мне в класс записались еще двадцать человек, из них семнадцать сабр.

ГЛАВА 24. ГЕРМАНИЯ

Мой чемодан уже собран.

– Смотри не потеряй билет, – волнуется мама. – И внимательно слушай, когда объявляют рейсы!

– И не разговаривай с незнакомыми мужчинами, – невинно добавляет папа.

Что, безусловно, дала эмиграция, это возможность путешествовать. У меня в голове целый список городов, которые надо посетить в первую очередь. Довольно банальный список, честно говоря: Париж, Венеция, Барселона…

– Мама, – задумчиво спрашивает Машка, – я что-то забыла, почему вы никогда не ездили за границу? Нужны были какие-то особые путевки?

Вот так вот. Забыла она!

– Если бы! Даже с самыми прекрасными путевками ты не могла поехать в самую незатейливую Болгарию, пока не пройдешь собеседование в райкоме и не расскажешь биографию Георгия Димитрова.

– А кто такой Георгий Димитров?

Вот и поговори с ней! Как в анекдоте: «А что такое очереди?»

– Знаешь, Машка, ну его совсем! Что нам Георгий Димитров? Давай поговорим лучше о Большом театре или Третьяковской галерее. Или еще лучше – об Эрмитаже. Роскошный все-таки музей, не стыдно вспоминать!

В голове у меня целый список прекрасных городов, которые надо посетить в первую очередь. Но среди них никогда не было города Дюссельдорфа. Хотя название вполне красивое, и даже с буквой «л».

Тетя Майя прислала письмо: «В принципе, это не болезнь, просто старость. А медицина здесь, кстати, прекрасная, особенно лекарства. И еще нам очень помогает еврейская община, приглашает на праздники – Песах, Пурим, помогает в съеме квартиры. И электротовары выдали совсем бесплатно, подержанные, но в хорошем состоянии. Пожалуйста, приезжайте, посмотрите на красивый город. Так хочется попрощаться…»

Папа отказался наотрез.

– Дюссельдорф, Мюнхен, Берлин – зачем смеяться над старым человеком. Вы еще предложите Дахау! Можно хотя бы старость и конец жизни провести спокойно, без приключений?

Он начинает усиленно страдать и хвататься за поясницу.

– Судя по биографии нашей семьи, конец жизни совсем не всегда совпадает со старостью, – ворчу я, хотя это жестоко.

Но и он тоже хорош! Всех достал со своей непримиримостью к Германии. Будто никогда не существовало антифашистов, гуманистов, великих немецких писателей.

– Томас Манн, – говорю я, – Генрих Белль, Рильке, Ремарк! И Цветаева, между прочим, очень любила Германию, разве ты не помнишь?

– Любовь – вещь интимная, – заявляет папа, – и не всегда контролируется умом. Муж Цветаевой, если не ошибаюсь, пытался даже полюбить НКВД. Но почему-то не добился взаимности.

*      *      *

Янис встречает меня на чистеньком красивом перроне. Ни тумана, ни луж, да и зачем нам прыгать через лужи? Он все еще похож на принца, немолодого, уставшего в былых сражениях принца. Ну, может быть, не наследного. Например, двоюродного брата короля.

Сообщение прекрасное. От аэропорта всего пару часов на местном поезде. И город очень красивый. Даже не город, скорее старинный парк с воротами, замками и смешными, почти игрушечными горами, по которым мы шагаем, как два гнома, – вверх, вниз.

Тетя Майя почти не встает. Бедная, бедная моя Снежная королева!

– Ты знаешь, это даже хорошо, что я сюда попала, – говорит она шепотом. – Теперь меня похоронит община, по еврейскому обряду, и значит, мы скоро встретимся со Славой! Как ты думаешь?

– Конечно, хорошо, – говорю я. – Конечно, встретимся, – говорю я. – Обязательно встретимся.

*      *      *

Мы идем и идем по чудесному городу-парку, вверх-вниз, вверх-вниз.