Там, где цветет полынь

– Первую вещицу нашел быстро. На парня упала сосулька. Пункт назначения, блять. Как дебил, ковырялся в его бумажнике: нужно было найти паспорт. Притащил его старику, а на выходе из ангара встретил Дашу. – Рэм закашлялся, вытер рот свободной рукой и продолжил: – Попросил сигарету. Темно было, лица не запомнил даже. Только волосы черные, короткие и куртка красная. Она еще спросила, какую по счету вещицу я нашел. Оказалось, что и у нее первая. Покурили и разошлись. А на следующий день я ее встретил в больнице у мамы. Она там медсестрой работала. Совпадение, как я люблю… Короче, на пятой сигарете решили, что будем искать подарочки вместе. Ну а что? Так же веселей! – Он хмыкнул. – Дебил конченый…

Уля осторожно погладила его ладонь большим пальцем, но тот даже не заметил.

– Дней десять мы искали вещицы. Лучшие десять дней моей жизни. – Он криво улыбнулся. – Загадки еще такие заковыристые попались. Мне нужен был такой, что умер бы уже мертвым. У Дашки вообще закачаешься – как сейчас помню: смерть, навеянная временем. Гус-то поэт, чтоб его… Короче, валандались мы долго. Я даже к Варе успел сгонять. Она тогда только из больницы выписалась и сразу к Сойке. Та ее долго уже уламывала, оказывается. А Варя все не решалась. – Его голос чуть потеплел. – Ну, сама понимаешь. А после тех тварей… ну какие мужики? Ей теперь, наверное, и смотреть на всех них противно…

«На всех. Кроме тебя», – подумала Уля, но смолчала.

– Ипкинс, кстати, тоже ее идея. Даши. Сказала: мол, купим с тобой зверушку, да такую, чтобы долго-долго потом жила. Задел на будущее. Как нам сдохнуть, если у нас черепаха некормленая? Угорали в магазине, как обкуренные. – Рэм и сам не замечал, как менялся его голос, стоило ему только вспомнить о тех временах. – В общем, вторые вещицы мы нашли в клубе. Поперлись туда просто так. А там парень какой-то драку устроил, а сам уже с передозом таким, что не жилец. Ну и друг его тоже долго не протянул. Полиция приехала, когда они уже холодные лежали. А мы вещицы схватили – и деру. Оттащили их Гусу, завалились к Дашке… и два дня трахались не переставая. – Он открыл глаза и посмотрел на притихшую Улю. – Вот веришь? Я тогда поплыл, как пацан какой-то.

– Ты и был мальчишкой, – прошептала она в ответ, сжимая его руку.

– Ну да. Настроил себе планов, как офигительно будем жить, когда все закончится… Ладно, не суть. – Он дернулся, поднимаясь чуть выше. – К тому моменту мне оставалось дней семь, наверное. Может, чуть больше. И я вообще не парился.

– А ей?

– Даше-то? Без понятия. Она молчала. Мы вообще не говорили… обо всем этом. Даже странно. Я знал, как она в детстве отравилась маминым снотворным. И как первый раз целовалась с парнем своей сестры. А вот сколько дней осталось в ее месяце, спросить не удосужился. В этом и была моя ошибка. Ей-то я все выложил. И про загадку, и про маму…

– Перестань. – Уле физически было больно смотреть на то, как его выворачивает от воспоминаний.

– Нет, правда, такой тупица… В общем, когда мы поняли, что время идет, а третья вещица не попадается, решили, что нужно разделиться. И тут меня накрыло. Потому что все сходилось на маме, понимаешь? Смерть того, кто со мной одной крови. Кроме нее была только бабка старая. За бабкой я ходил по пятам. Самому от себя тошно было. Все в глаза ей смотрел: а вдруг? Она даже спросила, не заболел ли… Дебил. Братьев-сестер у меня не было, дядей-тетей тоже… Короче, тупик.

– А потом? – Воцарившаяся было тишина невыносимо давила на уши.

– А потом в бабкином дворе меня нашла Даша. И подтвердила, что я дебил. Сказала, что маму уже не вытащить никаким желанием. Даже очнись она, повреждения необратимы. Что таких чудес не бывает и Гус просто вернет мне ее овощем. И буду я всю оставшуюся жизнь, ее и свою, мучиться.

– И ты ее послушал?..

– Не сидел бы тут, если бы послушал. – Он дернул плечом. – Сказал, что у меня еще есть время. И что я никогда бы не сделал этого с мамой… Даже если на кону игра эта чертова… – Помолчал. – Да, помню, не чертить. Короче, Даша ушла. Как-то так облегченно ушла. Руки умыла. Но я, разумеется, ничего не понял. А на следующий день мне позвонили и сказали, что мама умерла. Что-то там с аппаратом. Заметили поздно. И спасти ее не удалось. Вот…

– Мне очень жаль, правда… – начала Уля, но Рэм ее перебил.

– Ты не поняла, да? Это Даша сделала. Отключила аппарат.

– Да с чего ты взял? – вскинулась Ульяна, сама понимая, что таких совпадений не бывает.

– Потому что служки Гуса притащили меня в эту долбаную больничку, когда Дашу отпускали. Я сидел в зрительном зале. Самые лучшие места. Уж старик постарался. – По осунувшемуся лицу Рэма пробежала судорога. – Даша отдала ему крестик, понимаешь? Крестик моей мамы. Тот, который она в руке сжимала, когда ее отец убивал… Сука. Крашеная сука. В загадочке было пациента порешить… и она выбрала ее, как безнадежную. Клятву же давала… Не навреди. А мама и так уже труп… Какой уж тут вред. – Его голос стал чуть слышным, бессвязным, глубокая морщинка пролегла между бровями, делая молодое еще лицо маской старика.