Там, где цветет полынь

– Часам к двум ночи никого в больнице уже не будет. Я точно знаю, Гус сваливает оттуда ближе к полуночи. Торчит у себя на складе. Собирает подарочки с полынников, служек на планерках песочит. – Он оскалился, оголяя зубы. – Короче, в больничке будут одна Зинаида и парочка врачей. Мы проскользнем.

– Ты так уверен, что нас никто не заметит?

– Думаешь, вход на поле стерегут? – Рэм посмотрел на нее, как на умалишенную. – Да к нему близко никто не подойдет по собственному желанию. Особенно те, кого твоя милая мачеха уже прибрала к рукам.

Уля покачала головой, принимая, впрочем, заслуженность этой колкости. Представлять, как отец прикасался к Зинаиде, не хотелось совершенно. Хватало простого знания, что это когда-то происходило.

– Значит, мы просто пойдем туда.

– Да.

– На поле. Искать моего отца.

– Да. Ты же его видела. Не думаю, что он успел взять отпуск и уехать к морю.

– Но я не могу обещать, что он будет способен что-то нам рассказать.

Рэм помолчал, достал еще одну капсулу, сжал ее зубами и запрокинул голову. Уля подождала, пока он проглотит таблетку.

– Мне показалось, что он немного не в себе.

– Немного – это насколько?

– Совсем не в себе.

Рэм покачал головой и выудил из коробочки следующую капсулу.

– Если он и правда там, значит, все, что мы прочитали, правда. Как минимум в этом мы убедимся. А дальше посмотрим.

Уля помолчала, наблюдая за тем, как перекатывается капсула в его длинных пальцах с обкусанными ногтями.

– Спасибо, – прошептала она, не поднимая глаз.

Рэм хмыкнул и встал.

– Собирайся давай, у нас не так уж много времени.

И только на пороге квартиры они заговорили вновь.

– Тебе плохо? – спросила Уля еще раз, отыскав на самом дне сумки ключи.

Рэм продолжал стоять к ней спиной и смотреть в темноту коридора.

– Когда все закончится, – глухо проговорил он, – не продавай ее… квартиру эту. Живи здесь. Хватит уже мотаться по тухлым коммуналкам. Мне кажется, вот таким и должен быть твой дом.

– Пыльным и старым? – попыталась отшутиться Уля, но сама испугалась фальшивости тона. – Прости… я понимаю, о чем ты…

– Как будто эти стены все знают, – выдохнул Рэм. – И тебя, и твоего отца… и меня.

Уля сделала шаг и прикоснулась к его плечу. Он не скинул ее руку, но окаменел от прикосновения.

– Тебе не нужно прощаться. Ты сам говорил: мы идем, чтобы узнать, правда ли это все… а потом я найду вещицу, и мы вытащим тебя.

– Ага. – Рэм покачал головой. – Возьмемся за руки и убежим на закат.

– Если захочешь, так и сделаем.

Он на секунду прислонился щекой к ее руке, развернулся и решительно зашагал вниз по лестнице. Оставив Улю один на один со скрипучим замком и гнетущим предчувствием беды.

* * *

На улице было темно и морозно. Первый снег, хрустевший под ногами, окрасил все кругом в мерцающее серебро. Они шли по тропинке из двора к центральной улице в надежде поймать такси. Но по дороге лишь изредка ползли одинокие машины, никак не реагирующие на их поднятые руки.

– Может, автобусы еще ходят? – спросила Уля, кутаясь в шарф.

Когда-то Рэм завязал ей глаза этой колючей пряжей, чтобы тьма под веками приняла ее, слепую и испуганную. Но получилось плохо.

– Может быть. Доехать бы до центра, а там поймаем такси.

Баланс телефона, как нарочно, ушел в приличный минус, и звонок никак не желал проходить.

– Включишь свой? – в который раз спросила Уля, окончательно озябшая на холодном ветру.

– И мне сразу же позвонит Варя, – покачал головой Рэм, пряча подбородок в поднятый воротник куртки. – Просто пойдем вперед. Где-то же здесь должна быть остановка?

И они шли, смертельно продрогшие, но живые. Шли, перекидываясь ничего не значащими шуточками, почти забыв, куда и зачем идут. Шли, уверенные, что эта дорога никогда не закончится. Просто потому, что кроме спящих домов и хрустящего снега, и ветра, и плеча, прикасающегося к плечу, ничего в мире не существовало. Просто потому, что ничего больше и не должно было существовать.

Когда впереди замаячила остановка, подсвеченная фонарем, в лучах которого плясал снег, Уля замедлила шаг, но Рэм подхватил ее за локоть и потащил вперед.

– Сейчас посмотрим, ходят ли автобусы.

Автобусы еще ходили. Приближалась полночь, но на остановке собралось с десяток человек.

– Интересно, сколько из них доживет до конца года? – шепнул Рэм, прижимая к себе замерзшую Улю.

Она хотела что-то ответить, но тут подошла еще одна парочка. Кудрявый парень в цветастой куртке нес на плече гитару, за руку его держала тонкая девчушка в мешковатом пальто. На ее длинные русые волосы хлопьями оседал снег. Издали казалось, что это цветы, вплетенные в растрепанные косы. Она смотрела на мир из-за стекол очков, слишком громоздких для такого худого бледного лица. Только румянец от мороза слегка оживлял ее фарфоровую кожу.

– О, музыканты пришли! – пьяно воскликнул полный мужичок в зимней кепке. Стоявшая рядом с ним женщина громко цокнула языком. – Да погоди ты! – отмахнулся он. – Эй, ребятки, а слабайте нам чего-нибудь!

– Дима! – грозно начала женщина.

Остальные уже посматривали на них с интересом.

– Да я-то что? Я по-хорошему! – вскинулся мужик. – Я сам в стройотряде пел… Помнишь? Я пел!