Там, где цветет полынь

Долгий разговор, выпивший из Ули все силы, оставил слишком много вопросов. Чем была полынь и кто дал право ее слепой, бессмысленной силе ломать судьбу Ули? Кто этот Гус и почему лицо Рэма болезненно морщилось каждый раз, когда парень начинал говорить о нем? И зачем пропитому пьянчуге с вокзала смертоносные подарочки, несущие в себе печать страшной, дурной гибели?

Голова раскалывалась от невыносимых «почему». Уля со стоном повалилась на диван лицом вниз – от линялой обивки пахло сыростью – и крепко зажмурилась.

Можно было прямо сейчас собрать вещи, чтобы утром, пока квартира сонно нежится под одеялом тишины осеннего рассвета, выйти на улицу, глубоко вдохнуть влажный запах прелой листвы и уйти. Оставшиеся от Гуса деньги, полный расчет на работе – и она могла бы уехать из города, далеко-далеко, в страшную глушь, снять маленькую комнату, найти работу уборщицы и затаиться в норе, как мышь, испугавшаяся веника.

– А что дальше, деточка? – Пропитой, хриплый голос бездомного с пронзительностью дрели ударил в висок, Уля слабо застонала, переворачиваясь на спину.

Теперь перед глазами был низкий потолок, весь в разводах и черной плесени по углам.

Невидимый пьянчуга был прав. Если она убежит, ей снова придется прятать глаза. Даже за один, пусть и бесконечно долгий день среди тех, кто знает ее тайну, Уля успела отвыкнуть от постоянной привычки смотреть чуть выше собеседника, сверлить взглядом пол и спешить прочь от каждого желающего перекинуться с ней парой словечек.

Никакая глушь не принесла бы ей покоя. В тесной комнатенке где-нибудь под Тулой за ней пришло бы настоящее, глухое сумасшествие. От тоски и страха, одиночества, скуки и беспросветности она потеряла бы рассудок и скорее наложила бы на себя руки, чем научилась жить заново, зная, что в мире были люди, способные объяснить, что с ней происходит, но она сбежала.

Значит, стоит согласиться на странную игру, которую так желал начать Гус? Гадать, кем был на самом деле грязный бездомный, Уле больше не хотелось. Слишком глубоким оказался испуг в глазах Рэма, и то, как он вжимал голову в плечи, стоило начать расспрашивать о старике, просто не выходило из памяти.

– Гус, значит, Гус, – решила она, стискивая зубы.

Игра виделась ей туманной и непонятной. Что за ерунда этот поиск странных вещиц, отчего-то нужных всесильному пьянице, который раскидывается деньгами и не думает о ценностях? Вещиц, подобных красной Никиткиной сандальке.

Сердце больно дернулось, заставив Улю шумно задышать, чтобы успокоить его безудержный стук. Голова стала тяжелой, кожа на щеках натянулась, сухая и ломкая. Ульяна снова и снова прокручивала кусочки разговора, но те никак не желали складываться в единую картинку – слишком уж многое оставалось неизвестным.

Но вещицы она представляла себе ясно. Яркими мазками в мутном полынном дурмане они привлекали взгляд, к ним хотелось прикоснуться. Ни разу еще Уля не пробовала вмешаться в ход видения, шелохнуться, протянуть руку, но теперь ей казалось, что это возможно. Перебори она дурноту и страх, оглядись повнимательнее, задержи образ чужого несправедливого конца, и пелена дрогнула бы, пропуская ее, делая увиденное объемным, реальным. А вместе с ним и заветную вещицу, которую можно забрать с собой, – Ульяна была уверена, что это так.

Три видения смерти за месяц – не так уж много. Три вещицы, принесенных Гусу. Три подарочка. И она сумеет попросить его о чем-то важном, большом, способном помочь выбраться из беспросветного болота, в котором Уля завязла по самую макушку, – ни выбраться, ни крикнуть, ни вдохнуть.

Ульяна вытянулась в полный рост, мельком подумав, что снова сейчас уснет не раздеваясь, – чем не камешек в чашу ее сумасшествия? Устало хмыкнув, она поерзала на продавленных подушках, устраиваясь удобнее, и натянула на ноги тонкое одеяло.

Притихшая было муха пронеслась мимо, назойливо жужжа. Нужно было прогнать мерзкое насекомое, прихлопнуть его скрученной бесплатной газетой, которая давно уже лежала на столике. Чем не вещица, помеченная полынью, а с нею и дурной гибелью? Эта мысль больно ужалила Улю, и она осталась лежать, наблюдая, как муха усаживается прямо на остывший кусок пиццы, подернутой пленкой холодного жира, и довольно потирает маленькие лапки.

Что можно попросить у Гуса? Первое пришедшее в голову отметалось как единственно невозможное. Если бы бездомный пообещал ей вернуть Никитку, она бы не раздумывала ни секунды. Но честность Рэма лишала выбор подобной легкости. Что еще нужно было Уле?

Деньги. Разумеется, они были не просто нужны – необходимы, как воздух и вода. Они были всем, в чем она нуждалась. Едой, крышей над головой, возможностью купить хороший компьютер и работать за ним, не выходя из дома, не встречаясь с теми, кто мог погибнуть на ее глазах, утонув в полыни.

Но просить денег у бездомного пьяницы, предлагающего ей почти безграничные возможности исполнения мечтаний, было слишком приземленным, банальным решением. Даже получив целый чемодан рыжих купюр, она все равно останется одинокой, испуганной и всеми покинутой.