Там, где восток

Алексей в очень странном, но приподнятом состоянии духа покинул скит и почему-то со всех ног побежал прочь. Однако вскоре он опомнился и попытался той же тропой вернуться обратно. Но увы, обратной дороги он не нашел — тропа заканчивалась у затянутого тиной пруда. Мальчик немного побродил по округе и вернулся к монастырю.

Ворота монастыря

— Где ты был? — встретил его вопросом младший инок у ворот.

— Я был в скиту на болотах, — сказал Алексей.

— На болотах нет скита, — пожал плечами инок и повел мальчика в покои, куда разместили их семью.

Отец подошел уже к полуночи.

— Ну, что? — бросилась к нему жена.

— Нам нужно возвращаться, пока там есть верующие, кто-то должен служить литургию, — строго ответил отец и, не раздеваясь, лег на кровать.

— Мы умрем?! — то ли спросила, то ли констатировала мать.

— Да, — просто ответил отец, закрыл глаза и добавил: — Когда-нибудь.

Храм

Ровно через три дня специальный уполномоченный по делам религий района открыл перед отцом Алексея двери небольшого храма и отдал ему ключи.

— Не знаю, о чем там в центре думают, но по мне, так я бы давно здесь дом культуры сделал, крышу обрезал бы и телескоп поставил, чтобы простые трудящиеся смогли наблюдать за жизнью на других мирах. Но раз такое указание, творите ваши мракобесия. Думаю, что через месяц-другой мы эту лавочку все равно прикроем. — Спецуполномоченный зло плюнул на порог храма и застучал подковами на сапогах в сторону рынка.

Алеша первым вошел в храм и посмотрел по сторонам. Со стен на него взирали строгие лики святых, с высоты купола его благословлял воспаривший в облаке Христос.

— Мне нравится здесь, — сказал он отцу.

— Мне тоже, — приобнял его рукой за плечо тот.

Музей

— Через четыре года вероломное нападение фашистской Германии на мирную Эстонию в одночасье разрушило экономику республики и привело эстонский народ в состояние рабского услужения немецкому господину, — продолжала говорить экскурсовод. — Партизанское сопротивление насчитывало несколько тысяч человек. Большинство из них происходило из семей эстонской бедноты и советских солдат, попавших в окружение.

Храм

Алексею доверяли убирать храм и алтарь, а потом доверили даже читать молитвы ко причастию.

— «Хотя ясти, человече, Тело Владычне, страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть…» — изо всех сил старался ребенок. Его звонкий голос летел к самим сводам храма и растворялся там, среди купольных мозаик.

В приоткрытую дверь храма заглянул Петька и подал рукой знак читающему Алексею. Тот кивнул.

Улица города перед храмом

Петька дожидался Алексея, прохаживаясь перед храмом, и когда тот вышел, тут же предложил ему:

— Пошли в гараж, разговор есть.

— Пошли, — согласился тот, и друзья зашагали в глубь дворов.

Гараж

— Ну, как дела-то?! — усаживаясь на полуразваленном верстаке, деловито поинтересовался Петька.

— Много чего было, — ответил Алексей. — Мы на Валаам ездили, я там Бога видел.

— Здорово, если не врешь! — восхитился его друг и тут же тоже похвалился: — А мне отец компас подарил. — И он достал из кармана компас. — Если ты, предположим, в поле, то по нему можно определить, где восток, и туда молиться, только надо по стеклу постучать, у него стрелка западает. Это когда мы в Тарту к тетке ездили, отец у нее в комоде нашел. Наверно, от ее мужа остался, тот с русско-японской привез. Видел, чего в городе-то творится. Немцы везде. Вчера к нам приходил один такой, в штатском, с отцом говорил. Потом они чего-то даже поругались. А чего, я не знаю, я с матерью поздно с рынка пришел. Сапоги искали.

— Чего немец-то хотел? — спросил Алексей.

— Да непонятно, — пожал плечами приятель. — Отец говорит, что нас могут попросить куда-нибудь переехать.

— Когда?

— Со дня на день, — сказал Петька и добавил: — Я чего тебя искал-то. Помнишь тайник?

— Ну! — кивнул Алексей.

— Я все оттуда забрал, надо поделить, а то мы переедем и когда еще увидимся, — объяснил другу мальчишка и достал из-под верстака сверток.