Там избы ждут на курьих ножках...

С руками и ногами разбойников Дьявол обошелся еще хуже. Руки теперь могли только брать и отдавать в определенное место. Ноги ходили по одной половице. А если кто-то хотел иначе, то сразу же отнимались. Разбойник падал — и поднимали его всем миром. Но, против правил, как корона на голове, как веревка на шее, ни руки, ни ноги железа на себе не чувствовали, а только радовало, когда по железу и думали, и поступали. Само железо было надежно схоронено от взгляда, как Дьявол, которого тоже не видели.

Вот ей бы так уметь! — позавидовала Манька. Но разве сможешь так обречь издевательство себе на пользу? И сколько бы ни пыталась она после применить свое знание, даже близко у нее не получилось. Разве что на хату красного петуха пустить или поймать и отхлестать ломиком…

Так что знания остались бесполезными.

— Им, красивым и сильным, — примирительно сказал Дьявол, любуясь плодами рук своих, — бремя Спасителя будет легко. Ни на злобу дня, а в назидание каждому пристрою, дано имя Господа Йеси. Вот, восстал я на Абсолютного Бога, и Он навечно поставил меня над пространной землею, а Йеся принес себя в жертву — и наградил Его Отец Его воскресением, — Дьявол сделался грустно задумчивым. — Кто не поклонился мне, тот принадлежит Йесе и Отцу Нашему. Обычно печален я, но этих не без удовольствия исторгну с земли, радуясь Сынам Человеческим, превозмогшим Дьявола, не оспаривая совершенства их. И буду думать, что Мессия, пожелавший править землей, сумеет принять их и порадовать уделом большим, чем достался мне. В общем, Манька, — пояснил он свое пространное высказывание, — если у другого человека есть выбор, то у разбойников, которые пошли против меня, его уже нет. Они попадут к Спасителю в любом случае, невзирая на грехи и праведность. И к Абсолютному Богу, который Бог и для меня.

— А если вся Вселенная есть земля, то где Абсолютный Бог? — спросила Манька с любопытством, тоже радуясь за разбойников, которым повезло больше, чем ей. Абсолютный Бог — хоть кто соблазнится!

— За ее пределами, — ответил Дьявол с нежностью. — В удивительном месте! Сам я родом оттуда. И восстал, и низвергнут! Пока я был там, Небытие было Бытием, а теперь отдельно. Есть Небытие, и есть Бытие. Война между нами давно закончилась, но нет-нет, партия гордых людей уходит от меня к Богу другому. И тогда Он приумножает богатства земли, потому что для меня Он и Отец, и Мать, и Родина — всем я ему обязан.

Дьявол вздохнул, растревоженный воспоминаниями, и принялся мучить железом ее, ибо не послушала вовремя добрый совет — бежать от нечисти. Образно говоря, утвердилась в мысли, что доброе живое слово сильнее радио. Но радио не молчит, не изнемогает, не умирает, а мелет и мелет…

— Маня, — сказал он, — я ценю свое время и собираюсь узреть при жизни ваш поединок с Благодетельницей! Вдруг я ошибся и не ту голову помазал?! Прикуси удила и жуй! — приказал он, высыпая перед нею железный порошок, в который измолотил разбойничье железо.

Манька согласиться не могла — она же не с радио говорила, а с людьми. Но Дьявол так не считал. И она давилась, но железные опилки глотала. И была благодарна Дьяволу и за то, что не бросил ее, и за то, что сделал железо порошком, и что порошок стряхивался. Оставалось только собрать его и проглотить, но зубы о него не ломались. Железо и в самом деле было не забористым, не таким твердым, как железо кузнеца господина Упыреева. И что не придумал для нее другого наказания. Лучше так, чем тащить за собой кандалы. Без помощи Дьявола она ни в жизнь не избавилась бы от него. И ела порошок три дня, и еще больше половина осталась. И ела бы еще, но Дьявол отошел от обиды и примял железные крошки к караваю, который в полтора раза после этого увеличился в объеме. Потом напоил ее чаем и сказал, что если они будут сидеть на месте, Помазанница ближе не станет.

Манька сразу же согласилась. От железа в животе начались жуткие колики. Собрала свой нехитрый скарб и пошла прочь от селения. «Кончится ли железо, — думала она, с опаской поглядывая на Дьявола, — если Дьявол так легко умел положить человеку новое?»

А разбойники, которые Дьявола не видели, даже после того, как он прославил их перед Отцом Йеси, железо не разглядели. И теперь все, что произошло с ними плохое, списали на Маньку, а все хорошее на Благодетельницу. Они так и эдак гадали, что могут значить сии послания, которые читали с благодатью и ужасом, ранее им неведомым. Среагировали неадекватно, что-то вроде кататонии началось. Разбойники могли только себя понимать: с виду Манька дура-дурой — и вдруг такие загадки, что впору сломать голову. По началу, когда по привычке ступали не на ту половицу или ложили деньги в карман, и начинало першить в горле или ломало голову, пугались и призывали Спасителя объяснить мотивы наложенного на них креста.