Там, куда тебя не звали (СИ)

Продолжаю я концерт. Дети тем временем, бросая на профессора недоверчивые взгляды, расступаются, давая проход к моему столу.

— По Дороге Сна - мимо мира людей,

Что нам до Адама и Евы,

Что нам до того, как живет земля?

Только никогда, мой брат-чародей,

Ты не найдешь себе королеву,

А я не найду себе короля.

Бросаю на застывшего на пороге мага многозначительный взгляд. И тут же с трудом сдерживаю улыбку, когда тот, этот взгляд поймав, кривится, словно съел что-то кислое.

— И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя - налей еще вина.

Смотри, на дне мерцает прощальная звезда.

Я осушу бокал до дна и с легким сердцем - по Дороге Сна.

По Дороге Сна, по Дороге Сна…

Прикрыв глаза, мурлычу последнюю ноту и наконец замолкаю, снова поднимая взгляд на декана.

— Добрый день, профессор Снейп. Вы что-то хотели?

— Да, я принёс то, что вы просили, — наконец отмирает Северус, мерно шурша мантией подходя к моему столу. Дети пятятся в стороны, словно от прокаженного. Что он с ними вообще делает?

— А я смотрю, вы тут всё развлекаетесь, мисс Рунцис, — шипит Снейп, бахнув свёрток мне на стол.

Простите, не помню, чтобы я заказывала книгу «Как понять женщину». Что вообще за кирпичи в обёртке мне принесли?

Мой непонимающий взгляд бесцеремонно игнорируют, и я тут же вспоминаю, что неплохо было бы и отомстить.

— Да, у нас тут атмосфера дружбы и взаимопонимания. Не желаете присоединиться? — Невинно хлопаю глазами.

— Воздержусь. Гриффиндор, минус тридцать баллов, чтоб жизнь малиной не казалась. Не помню, чтобы отпускал вас со своего занятия на этот праздник жизни, — фыркает Снейп и, резко развернувшись, удаляется из класса.

В смысле не отпускал с занятия?

— Так, как это понимать? — хмурюсь я, обводя взглядом собравшихся.

Через пару минут галдежа и препирательств выясняю, что второй курс Гриффиндора доблестно прогулял у меня занятия по защите от темных искусств.

Вот маленькие…

Чувствую, что начинаю беленеть. Строят невинные глаза, что-то блеют о том, что у меня тут веселее и информативнее, чем у «Сами понимаете кого». Нет, не понимаю. Высказываю всё, что думаю. Извините, конечно, мои хорошие, но вас тут насильно никто не держит, обязательные предметы на то и обязательные. Объявляю перерыв, выгоняю из класса всех, кто находится тут официально, предварительно объявив о том, что быть злобной стервой я умею, и если хоть ещё одна живая душа забредёт ко мне на занятие в ущерб своему основному расписанию, моим идейным вдохновителем будет завхоз. Рыкнув на провинившихся второкурсников, отвожу их на занятие к Снейпу, искренне извиняясь за свою беспечность, и пусть делает с ними то, что считает необходимым.

Как же сложно быть хорошим педагогом и хорошим человеком одновременно. Поди, тоже, что ли, начать на всех рычать?

***

— Извини ещё раз за утреннее, — виновато вздыхаю я, занимая привычную наблюдательную позицию. Снейп в ответ только недовольно фыркает и, сняв мантию, устраивается перед роялем. — Ну что, ты хоть что-нибудь помнишь из того, что было две недели назад?

Утыкаюсь носом в ноты, отыскивая «Немецкую песенку», как вдруг раздаётся протяжный звук рояля. Тупо моргнув, убираю в сторону книгу, во все глаза уставившись на Снейпа. Снейп играет. Чувствую, как неумолимо от удивления открывается рот. Ошибки быть не может, из-под пальцев Грозы Подземелий раздаётся Элегия Рахманинова. Первые несколько тактов меня не покидает ощущение полной неправдоподобности происходящего. В конце концов, как человек, четвертый раз в жизни видящий вживую пианино, может вообще что-то настолько свободно играть? Но тем не менее, Северус играет. Причём играет удивительно. Затаив дыхание, слежу за движением его рук. Такое чувство, словно его пальцы живут какой-то собственной жизнью, то взлетая, то опускаясь, еле касаются клавиш, а в следующее мгновение с остервенением выбивают максимально возможную для инструмента громкость. Играет совершенно не правильно, с академической точки зрения, но тем не менее, играет восхитительно.

Невообразимая сила искусства, когда всего лишь музыка и человек, её творящий, заставляют по спине пробегать волнами мурашки. Бог с ним, даже если это мухлёж с использованием магии, это всё равно выше всяких похвал. Я никогда не смогу так. Сколько же в нём эмоций, невысказанных, невыкричанных, невыплаканных. Кажется, словно уже с первых нот он проваливается куда-то в совершенно другое место, находясь тут только телом. Но его лицо и руки…

Я не сразу замечаю, что уже достаточно продолжительное время не дышу, боясь даже шелохнуться, лишь бы не нарушить происходящее. Кажется, я впервые вижу Северуса настоящего, живого, чувствующего музыку и музыкой выражающегося. Заседает какой-то благоговейный трепет перед всей этой человеческой сущностью. Дикой, непознанной, страшной и одновременно удивительно прекрасной.

Демон, запертый в человеческом теле.