Читаем Там, на неведомых дорожках (СИ) полностью

Ну, а когда закончился ужин, тарелки и столы очистились и появились огромные, ведерные самовары, сверкающие начищенными боками, тут уж у большинства случился культурный шок.




Невилл и Драко, Дафна и Хлоя, близнецы и все остальные смотрели на это чудо глазами размером с галлеон и наверняка воспринимали появившейся самовар как неведомое сказочное существо!


- Что это за чудище? - благоговейно спросил Малфой, с благоговением смотря на русскую диковинку. Из его трубы все еще вился еле заметный, очень "вкусный" сосновый дымок.




Я налил в чашку заварку, а потом поставил ее на специальное блюдце под краном самовара, повернул красивую узорную ручку и налил кипятка. Друзья смотрели на мои действия завороженно и немного недоверчиво. Самовар неожиданно "свистнул" и наши чуть ли не подпрыгнули на своих местах. Такую вещь они явно увидели впервые и пока еще не разобрались, для чего она нужна и как ею пользоваться.




- Это обычный русский самовар. В нем кипятят воду, я читал об этом, - проводя небольшой "ликбез" я налил чая для Гринграсс и Аббот. Посчитал свою миссию исполненной, я отдал должное варенью из крыжовника.




Переговариваясь и делясь впечатлениями, наш стол принялся за чай. Оживление и возбуждение медленно проходило.




- Этот русский джем ничего себе, - спустя некоторое время заметил Невилл, облизывая чайную ложку с густым вареньем.


- А мне понравились вот эти "кирпичики", - заметила Ханна Аббот. Под "кирпичиками" она имела ввиду появившиеся к чаю тульские пряники с красивыми узорами в виде листьев и стеблей растений и глазированной поверхностью.


- А что на них написано? - спросил Седрик.


- "Тульский подарочный", - ответил я.


- Круто, - заметил один из близнецов Уизли.


- Надо будет такие домой отвезти, - предложил практичный Невилл. - Нашим друзьям они понравятся.




Кивнув на слова Невилла, я вернулся к чаю. На самом деле Лонгботтом озвучил вполне здравую мысль. Я об этом уже думал - наверняка в окрестностях Колдовстворца есть деревня, напоминающая Хогсмид, и там уж точно имеются различные магазины и сувенирные лавки. Так что Луна, Флитвик, Сириус и все прочие мои друзья без подарков не останутся - в этом я был просто уверен.








Чаепитие подходило к концу. Радовало, что здесь, в отличие от Хога, похоже нет дурной привычки, по которой еда исчезает со столов в самый неподходящий момент. Я спокойно и неторопливо оглядывал Зал, как вдруг внезапно почувствовал легкое, как поглаживание перышком, прикосновение к разуму. Одновременно с этим на ухе слегка нагрелся кафф, предупреждая, что мне не показалось, и попытка легилеменции действительно имеет место быть.




Сохраняя невозмутимое выражение на лице, я взял стакан с вишневым соком и сделал несколько глотков.




Драко Малфой повернулся ко мне и по его глазам я увидел, что он только что почувствовал схожее.




- Да? - он незаметно провел рукой по лбу.


- Угу, - я кивнул. Попытка легилеменции была очень осторожной и если так можно выразиться, деликатной. И она моментально прекратилась, как только неведомый маг почувствовал мое внимание.




Кто тут у нас такой любопытный? За преподавательским столом расположилось так много людей, что думать на кого-то - это как стрелять в пустоту. Тем более, это мог сделать кто-то и из старшекурсников - ради банального любопытства. И необязательно такая легилеменция враждебна - кто-то мог просто захотеть посмотреть на гостей.




Слишком мало информации. Я вернулся к чаю, решив пока этим не заморачиваться.










Праздничный пир подходил к концу. Оглядев зал и что-то сказав магу, сидящему от него по правую руку, директор Колдовстворца поднялся на ноги, негромко кашлянул и постучал чайной ложкой по хрустальному фужеру, привлекая внимание.




- Дорогие друзья и гости, давайте не будем терять время. Я прошу выйти сюда тех, кто будет представлять свои школы в Турнире Зельеваров.




Мы синхронно посмотрели на Драко, а потом перевели взгляд на Снейпа. Северус через весь зал кивнул своему крестнику, Малфой встал из-за стола и вышел вперед, к преподавательскому столу.




Гох слегка покраснел, но шел через вес зал непринуждённой и совершенно спокойной походкой, выпрямив спину и развернув плечи.




Малфой остановился около преподавательского стола, куда уже вышли руководители делегаций и четыре ученика из других школ.




Снейп, Макато Ито, Каркаров и Номуса Мане передали директору Колдовстворца пергаменты с какими-то записями. Он их получил, внимательно осмотрел и вновь повернулся к залу.




- Итак, прошу приветствовать - Чемпион Дурмстранга Фроунг Браге.




Вперед вышел наш старый знакомый, одетый в теплую мантию, брюки и высокие ботинки. Он изящно наклонил голову, прижал правую руку к сердцу, а левую отвел за спину и слегка поклонился. Народ встретил его аплодисментами.




Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие
Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

В последнее время наше кино — еще совсем недавно самое массовое из искусств — утратило многие былые черты, свойственные отечественному искусству. Мы редко сопереживаем происходящему на экране, зачастую не запоминаем фамилий исполнителей ролей. Под этой обложкой — жизнь российских актеров разных поколений, оставивших след в душе кинозрителя. Юрий Яковлев, Майя Булгакова, Нина Русланова, Виктор Сухоруков, Константин Хабенский… — эти имена говорят сами за себя, и зрителю нет надобности напоминать фильмы с участием таких артистов.Один из самых видных и значительных кинокритиков, кинодраматург и сценарист Эльга Лындина представляет в своей книге лучших из лучших нашего кинематографа, раскрывая их личности и непростые судьбы.

Эльга Михайловна Лындина

Биографии и Мемуары / Кино / Театр / Прочее / Документальное