Там, откуда ушли реки

Селитрянка — очень выносливый к засолению кустарник и растет на солончаках. Если грунтовые воды близки, она обильно плодоносит. Ягоды ее чуть солоноватые, сочные. В Центральной Азии селитрянку зовут хармыком. Н. М. Пржевальский[7] сообщал, что монголы Цайдама питаются ягодами хармыка, едят их и свежими и сушат впрок. Как обычно бывает среди ягодных и плодовых растений, плоды этого солелюба различные. Встречаются кустарники с очень вкусными плодами. Селекционеры могли бы отобрать особенно урожайные и ценные по вкусовым качествам и засадить этим кустарником пространства солончаков. Ягоду можно было бы сушить и использовать для изготовления варенья. Как-то мы сварили баночку варенья из ягод селитрянки. Получилось оно и своеобразным, и, по-моему, очень вкусным. Правда, не все члены экспедиции разделили мое восхищение этим даром природы, несколько странный, чуть солоноватый привкус кое-кому показался подозрительным. Но, как говорят, на вкус нет товарищей, и новый продукт питания у человека всегда встречает предубежденное отношение.

Еще поразили очень странные крохотные солянки, маленькие, приземистые, усеянные крупными водянистыми шариками, в которых находился характерный для солянок спиральный зародыш семени. Зачем растению тючок, наполненный водой? Чтобы, упав на покрытую солью землю, иметь запас влаги для прорастания семечка? Или, быть может, для того, чтобы привлечь к расселению семян страдающих от жажды перелетных птиц, в спешке минующих эти печальные и безжизненные, ослепительно белые пустыни?

Вчера, осматривая с высоких барханов в бинокль горизонт, я увидел далеко, в стороне Балхаша, большой, высокий и ярко-белый столб. Он постепенно расширился, передвинулся на другое место, потом стал облаком и рассеялся. Теперь я догадался, почему он был белым: смерч состоял из соли.

Все живое покинуло это царство соли. Не видно ни птиц, ни следов зверей, ни насекомых. Нет и ни одного зеленого листочка. Вблизи таких площадей, покрытых солью, не могут жить цветковые растения: соль, попадая на цветки, губит их. И только саксаул да селитрянка устойчивы к соленой пыли. Соль, выносимая ветрами с солончаков на далекие расстояния, убивает пыльцу, уничтожает урожай.

Земля, покрытая солью, влажна, проседает под колесами машины, и я с опасением поглядываю на едва заметную дорогу. Хорошо, что сейчас осень, солончак за жаркое лето подсох. Весной и летом здесь вряд ли прошел бы наш «газик».

Куда ведет этот неизвестный путь и не закончится ли он неожиданно? Но внезапно перед нами появляется голубая проточка в бордюре тростников. Среди белого безмолвия синева воды и желтизна тростников кажутся необычными. В проточке не заметно течения. Она — остаток реки, заполненный грунтовыми водами. Впереди же все гуще и гуще тростнички, и вскоре — какая радость! — перед нами, возле высокой топографической вышки, небольшой домик. Его житель — охотник за ондатрой. Мы, оказывается, находимся у основания того самого полуострова Сарыесик, который далеко вдается в Балхаш и разделяет его на две части — с соленой и пресной водой. Проточка идет по этому полуострову, вокруг же море тростников. Егерь — старый житель этих мест. Но связан он только с городом Балхаш, куда ездит, пересекая озеро на моторной лодке.

Тот путь, по которому мы приехали, оказывается, был проделан геологами и давно заброшен. О городище с бронзовым котлом под названием Торткуль — «Четырехугольник» егерь слышал от местных жителей. Его засыпало песками, и сейчас, возможно, они полностью погребли его стены. До городища, судя по когда-то виденной мной карте, отсюда километров 50. Там сейчас очень высокие сыпучие пески. Пробиться через них до реки Каратал, по которой я намеревался возвратиться обратно, нельзя… Ближе этой песчаной преграды южный берег озера густо зарос высокими тростниками и подъехать к нему невозможно. Тайно задуманный мной план — пересечь восточную часть пустыни — осложнился. Хватит ли бензина на поиски таинственного городища с бронзовым котлом?

Охотник спрашивает:

— Не видели ли в пустыне мою лошадь? Черная, с белой звездочкой? — И радуется, когда рассказали о встрече с его одичавшей лошадью. Шестой год вольничает, стала очень осторожной, близко никого не подпускает. Казахи на нее в обиде: уводит с собой лошадей. Грозятся расправиться. Что же с ней делать? Стрелять жалко. Потом охотник жалуется на неудачи своего промысла. Когда-то охота на ондатру — этого ценного пушистого грызуна, давно завезенного в нашу страну из Северной Америки, — была очень добычливой. Сейчас же ихтиологи завезли в реку Или и в Балхаш вместе с ценными породами рыб случайно и сома, которому пришлась по вкусу ондатра, особенно ее молодь.