Там за Гиндукушем

Вышли к Вахан-дарье. Найдёнов, болтающийся на тополиной жерди, как тюк пенджабского хлопка, попытался сориентироваться. Курс прежний – на северо-восток по левому берегу реки. За рекой – южный склон одного из хребтов Гиндукуша, что на картах 1976 года значился как Ваханский. Найдёнов вспомнил: на картах 1914 года он назывался «хребет Николая II». Склон, обращенный к югу, уже одет в весенний наряд. Склон Гиндукуша, на восток – правый от Вахана, не спешит освобождаться от своего зимнего образа. От его подножия и выше, в вечным снегам, солнцу еще предстоит пробудить к жизни низкорослый кустарник и арчёвник.

Высоко забрались. Не менее трех с половиной тысяч над уровнем моря. Местность практически голая. Дышится с трудом. На такой высоте Найдёнов бегать ещё не пробовал. Под ногами его носильщиков, так и не снижавших темпа движения, темно-красная глина, перемешанная с  галькой и обкатанными водой булыжниками. Из такой же глины, удерживающей в своей массе не только песок и булыжник, но и округлые валуны размерами с БТР, сложены как крутые складки холмов предгорья, так и стены ущелий, уходящих в небеса, забранные белёсым туманом, скрывающим снежные вершины правого хребта Гиндукуша.

За рекой, на правом берегу Вахана кишлак. «Сархад», – подумал Найдёнов. Его носильщики остановились. Развязали своего пленника. Найдёнов встал было во весь рост, но земля вдруг винтом ушла из-под его ног. Стоявший рядом пуштун не дал упасть, подхватил, помог присесть. Через минуту головокружение прошло. Топот конских копыт окончательно привел сознание в порядок.

К нашим путникам стремительно приближался конный отряд вооруженный как кривыми дедовскими саблями, так и «АК-47». Без дозора, беспечно. Впереди сам полевой командир.

У курбаши крупный гнедой конь с клеймом на правом бедре: «звезда» и «66 ПО». Понятно, жеребец из конюшни советской пограничной заставы Хорогского отряда. Жаль коня, настоящий «будёновец»! У такого хозяина долго не протянет. Курбаши достаточно ярко выделяется из среды своих моджахеддинов. Хороший конь, папаха светло-серого каракуля, на груди тяжелый бинокль незнакомой марки, необычного вида, какой-то коробкой. Возможно, с функцией ночного видения. Остальные моджахеддины на конях попроще, плохо осёдланных, неприбранных. На их головах и куло-тюбетейки, расшитые местными орнаментами, и пакуль-пуштунки из домотканой шерсти. Большинство без сапог. В обыкновенных резиновых калошах азиатского типа – с острыми носами. У большинства – на босу ногу, у других – на шерстяные носки-джорабы. Но у всех – американские нагрудники с накладными карманами-подсумками для патронных магазинов.

– «Кони не подкованы», – подумал Найдёнов. – Как в горах копыта выдерживают? Да, Афганистан – не страна металлургов и кузнецов. Рабочий класс, как таковой, отсутствует напрочь. Один кузнец на несколько кишлаков – ещё не пролетарий. Интересно, классики марксизма-ленинизма, что именно, высказывают на эту тему? А…  Вспомнил. Такие страны из феодальной формации имеют шанс перейти в социалистическую минуя ужасы капитализма!». Не забыть бы. Госэкзамены впереди».

Подумал, и сам себе усмехнулся. Вот этим головорезам, а в сущности – ваханским пастухам и дехканам – кто бы объяснил, что такое «пролетарский интернационализм»! А дальше? Дальше – больше: Соединённые Штаты Америки – «империалистический хищник», местные  феодалы и вожди племён – «эксплуататоры трудящихся», «религия – опиум для народа», «кто не работает, тот не ест», «пролетарии всех стран соединяйтесь»! Всем – право на труд, бесплатное медицинское обслуживание, образование и социальную защиту. Живи – не хочу, и будь счастлив. Как в СССР. Нет же, тёмный народ. Не понимают. Не хотят понимать. Стреляют. Не было бы за границей с Пакистаном американцев – давно жили бы в мире. Дороги строили бы, города, школы, больницы… Как в родном Туркменистане. Не знают, не видели. И хлеба чужого не хотят! Ладно, пусть, пока, сушёный тутовник едят.

Стало грустно.

За своими мыслями  вроде и не заметил, как в шесть сильных рук был посажен на круп пегого жеребца и связан пояс к поясу с одним из моджахедов. Руки оставили свободными. Второй пары стремян, конечно, не обеспечили. Пришлось держаться коленями. Не просто. Особенно, когда конь идет круто в гору.

В гору? Именно. Отряд свернул от реки вправо. По наезженной тропе коней вели где шагом, где умеренной рысью. Вверх вдоль русла реки к белоснежным вершинам самого Гиндукуша!

Найдёнов прикинул: кэмэ десять в час проходили спокойно. Напрягая зрительную память, представил карту, прокачал и  припомнил название реки – Ворсинг. Идут на юг. Правильно. Следовательно, границу должны будут пересечь перевалом Барогиль на высоте три восемьсот восемьдесят два метра. Высоко, но терпимо. Кони проходят.