Там за Гиндукушем

– Прямых очевидцев произошедшего нет. Есть двое – мужчина и женщина, курды. На ослах ехали, везли в город на продажу крашеную пряжу. Самого столкновения не видели. Услышали сзади крики возницы: «Курррррр! Йя-ха!!!», стук копыт шестёрки лошадей, сами прижались к перилам моста, успокаивали ослов. Услышали человеческий крик. Дилижанс пронёсся, не останавливаясь. Какие-то люди подбежали к сбитому пешеходу. Потом, как всегда, толпа набежала. Настоящих свидетелей отыскать не удалось. Все боятся. А за деньги, понятно, наврут всё, что захочешь услышать. Эти двое поехали дальше, на первом перекрёстке оповестили полицию. Потому я их и нашёл. Больше ничего не известно.

– Так. Понятно. Отдыхайте, Джамшид-баба.

– Есть ещё слова, доктор Джон. В вашем кабинете телеграф звонил. Много ленты на столе.

Кудашев кивнул, прошёл в кабинет. Действительно, стол завален бумажной телеграфной лентой.

Первое сообщение от Кунигунды Кудашев прочел свободно:

«ПЛАЧУ ВМЕСТЕ С ТОБОЙ ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ ТВОЯ УНА».

Второе тоже не зашифровано – от генерала Фальконера:

«СДАВАЙ ДЕЛА ПОМОЩНИКУ ПРИЕЗЖАЙ ХОРРЕМШЕХР ПОТОМ ЛОНДОН УВЕРЯЮ СПОКОЙНОЙ НАУЧНОЙ РАБОТЫ НА БЛИЖАЙШИЕ ДВА-ТРИ ГОДА НЕ ПРЕДВИДИТСЯ ЕСТЬ ПЕРСПЕКТИВНОЕ ДЕЛО КОТОРОЕ ЛУЧШЕ ТЕБЯ НИКТО НЕ ОСИЛИТ В КОЛЧЕСТЕРЕ У ТЕБЯ ЕСТЬ ДРУЗЬЯ ДЖОРДЖ».

– «Да, – подумал Кудашев, – действительно, пора выпустить на волю наших белых мышек!».

Что-то ударило Кудашева по плечу. Так, будто абрикосом с ветки. Повернул голову, скосил глаза: на его плече сидел песчаного цвета скорпион. Кудашев вынул из-за голенища сапога нож и ловко сбил скорпиона на пол. Раздавил сапогом. Присмотрелся. Ба, вот и второй в уголке затаился, обедает какой-то мухой!

Вышел во двор, знаком подозвал к себе Джамшид-баба, спросил:

– Нет ли у нас «австрийской пыли» доктора Отмара Цейдлера? В Европе этот порошок называют по-английски – «dust». Хорошее средство для борьбы с вредными насекомыми. У нас дуст есть?

– Дуст? – переспросил Джамшид-баба? – Нет, не знаю. Кроме хлорки и карболки ничего нет!

– Тогда попрошу принять любые меры для безопасного отдыха. Кипятите воду, поливайте непрошенных гостей кипятком! Завтра будем дуст делать, спасаться от скорпионов!

Последние слова Кудашев произносил уже сидя в машине. Он знал, куда ехать, что и кого разыскивать. Ему не пришлось терять время, разыскивая книжную лавочку, в которой могла бы работать девушка или молодая женщина по имени Рахиль.

Патологоанатом Геворк Татунц, похоже, знал в Исфахане всё и всех. Да, есть такая лавочка в третьем переулке от «Бозорга». С вывеской на фарси и на инглиш. Русские туда тоже иногда заходят. Хозяин газеты из России получает.

– И что, книжная лавочка в Исфахане приносит доход, на который можно прожить? – спросил Кудашев.

– Какой там, – пренебрежительно махнул рукой Геворк. – Бывают дни – ни листка бумаги не продадут. Книжная лавочка для виду. Хозяин пожилой еврей из Варшавы. Ростовщик по мелочам. Персам религия запрещает заниматься платными ссудами-кредитами. В банк не каждый пойдет. Да и не дадут в банке ссуду в два-три крана на два-три дня! Вот эту нишу и заполняют базарные менялы – евреи и армяне. Здесь конкуренции нет, у каждого своя клиентура складывается…

Кудашев слушал внимательно, запоминал каждое слово. Гагринский мог получить пять марок и у менялы! Спросил:

– Один живёт? Без семьи?

– С дочерью. Хорошая девушка. Как у нас говорят, на выданье. Только кто её возьмёт, красивую, грамотную, но нищую, замуж!

– Имя не вспомните?

– Зачем вспоминать? Так знаю. Рахиль она. Библейское имя.

Кудашев встал, распрощался с Геворком второй раз за день. Поехал к «Бозоргу». Книжную лавочку нашёл быстро. Ветхая некрашеная дверь заперта на тяжёлый висячий замок. Осмотрелся. Обошел дом. Ещё дверь. Полуоткрыта. Заходить без спросу не стал. Постучался. Вышла пожилая персиянка.

– Вы к кому? В книжную лавочку? Закрыто. Хозяин болен.

– Я знаю, пришёл проведать. Вот корзинка, здесь кое-что для доброго здоровья. Передайте хозяину!

Женщина корзинку взяла, вернулась в дом. Через минуту появилась снова, жестом пригласила Кудашева.

Неказист дом снаружи, но квартирка книготорговца произвела приятное впечатление на Кудашева. Чистая. Стены недавно выбелены, полы деревянные, устланы цветными войлоками – кошмами. Несколько шкафов, забитых книгами. Книги на подоконнике, книги стопами у стен на полу. Стол, покрытый цветной скатертью, самовар. На тахте, покрытой персидским ковром, сидит пожилой человек. Давно небрит. Из-под чёрного кепи на щёки спускаются седые пейсы. Большое пенсне зеленоватого стекла в стальной оправе. Книготорговец пытается подняться навстречу гостю.

– Шалом, рэбе! – сказал Кудашев на идиш и перешёл на фарси. – Прошу вас, не вставайте, не тревожьтесь. Я только на минуту, на пару слов!

 – Шалом и вам, молодой господин!– ответил книготорговец на русском.

Кудашев развёл было в недоумении руками, но книготорговец жестом не дал ему говорить, продолжил сам: