Там, за зорями. Пять лет спустя

— Нисколько! Можете проехать и посмотреть сами. Кабаны ходят по деревне! Я была немного занята последние несколько недель в Минске, но сейчас, будьте уверены, я подъеду в сельский совет и подниму этот вопрос. Если же меры не будут приняты, я обращусь выше! И поверьте, меня послушают! Мы сделаем с ними паспорта, я лично отвезу их в город сфотографироваться и в паспортный стол тоже отведу, ну а вы уж позаботьтесь о прописке и трудоустройстве, если действительно хотите помочь и спасти этих людей! Может быть, звездочку вам за это не дадут, но, мне кажется, порой повышение в звании и премия — это еще не самое главное!

Участковый тяжко вздохнул.

— Я приеду через неделю. Надеюсь, к тому времени у вас будут какие-то результаты!

— Можете не сомневаться, будут! И кстати, вы все же поспрашивайте старушек, может, кто-то что-то и видел вчера. Проверьте квартиранта бабы Ариши. Мы с дочкой у бабы Нины вчера были. Когда выходили от нее часов в девять, слышали, как что-то как будто упало, испугались, конечно, но и подумать не могли…

— Да опрашивал я уже бабулек. Никто ничего не видел и не слышал. Может, вы с ними поговорите? Вам-то они наверняка что-нибудь расскажут. Конечно, все это останется между нами. Я не собираюсь привлекать их в свидетели! Ладно. Мне пора ехать. Так, Толик, смотри мне!

Масько что-то забормотал, но участковый слушать не стал, отвернувшись, кивнул Злате, старушкам и, сев в машину, уехал.

Несколько минут все молча смотрели вслед удаляющейся милицейской машине, а потом как-то разом заговорили. Толик и Алка стали благодарить Злату, но девушка лишь махнула рукой и подошла к бабе Нине, бабе Мане и Тимофеевне, на ходу потирая лоб и чувствуя, как начинает болеть голова. Ну вот, опять она разволновалась, разнервничалась, и, наверное, снова подскочило давление. А ведь врач предупреждала ее: никаких волнений, никаких нервов, стрессов и прочего.

В тридцать лет при первой беременности это чревато последствиями, а Злата снова забыла, что уже не одна. Она, как и прежде, думала обо всех в деревне, забывая, что теперь должна думать только о крошечном существе внутри себя. В первую очередь только о нем.

— Ой, Златуля, Маські табе па гроб жызні даўжныя! Каб не ты, точна б Толіка ўпеклі ў ЛТП! — обратилась к ней баба Маня. — Каб ты чула, як Маслючка галасіла, калі ўчастковы ска заў, што забярэ Толіка. Канешне, без яго яна тут зусім загіне.

— Баб Нина, а вы действительно вчера ничего не видели? — спросила Полянская старушку. — И вы, баб Валя, тоже?

— Да я, Златуля, и не поняла сразу, что ж такое грохнуло! Я только от Максимовны пришла, собралась спать ложиться! А тут как стукнет что-то, и, кажется, прямо за стенкой! Ты знаешь, я подумала, может, памятник упал! Испугалась, а потом, когда легла, слышу — голоса! И слышала, как машина отъезжала! — быстро заговорила баба Валя.

— Ой, ды цыц ты! Чула яна… — перебила ее баба Нина, поморщившись. — Ведаеш, Златуля, мы тут адныя жывом, мы мо што і бачылі, і чулі, толька ці ж скажаш пра гэта? Прыедуць, хату падпаляць, і ніхто не найдзя тады! Бог іх бяры тыя пліты, хай бяруць, а хаты жалка будзе…

Злата снова потерла ладошкой лоб, чувствуя, как затылок наливается свинцом, а во рту появляется неприятный кисловатый привкус. Почувствовав внезапную слабость, она пошатнулась и, не обращая ни на кого внимания, боясь упасть, пошла к лавочке около дома Масько, на которую тяжело опустилась. Закрыв глаза и прижавшись головой к забору, девушка постаралась глубоко дышать, понимая, что еще немного — и потеряет сознание.

— А божачкі мае! Златуля! — всплеснула руками баба Маня. — Унучачка мая! Што здарылася? Што з табой? Табе дрэнна? Мо скорую?

Тимофеевна, оказавшаяся рядом раньше всех, приложила ладонь к ее холодному лбу с выступившими капельками пота.

— Што сталі, дурні? Вады нясіця хутчэй! — гаркнула на Маськов баба Нина и, с усилием опираясь на палку, подошла к девушке. — Што гэта з ёй зрабілася? Ох-ох! Маладыя цяпер зусім слабыя! Мо галава закружылася? Ці даўлення падскочыла… Мабыць, буры сёння, точна, кажысь, уранні перадавалі!

Толик Масько принес кружку холодной колодезной воды, которую Злата выпила, интуитивно прижимая ладонь к животу. Посидев еще немного вот так и чувствуя, как приступ дурноты понемногу проходит, она открыла глаза и обвела взглядом встревоженные лица, склонившиеся к ней.

— Ну, што, Златуль? Ну, як? Лепш, не?

— Валя, курва старая, чаго стаіш, як стоўб? Ты мядычка ці не? Бяжы скарэй да мяне, нясі танометр, мо трэба даўленне памераць!

— Баба Нина, все нормально! — запротестовала девушка. — Не надо тонометр! Мне уже лучше, правда! Я еще немного посижу, и станет совсем хорошо!

— Златуля, да што ж гэта! Ладна, мы ўжо старыя! Нам ужо даўно паміраць пара, а ты ж маладая яшчэ! Трэба к доктару з'ездзіць, аналізы здаць! Шчас нельга сябе запускаць, хвароб разных у свеце хапае…

— Нет-нет, правда, вы не волнуйтесь! На самом деле такой «хворобой» все женщины однажды заболевают! — девушка слабо улыбнулась. — Я просто беременна!