Тамада

Пустив лошадь вскачь, она далеко обогнала его, крикнув издали:

— Не отставай!

Стремглав неслись два всадника по склону горы. Терпко пахла земля, вспоротая плугами, готовясь принять семена. Вдали белели снежные шапки гор, их белизна казалась далекой и недоступной. Такой же недоступной казалась Ибрахиму и всадница, за которой, храпя, со всех ног спешил его вороной.

2

Как в воду глядел отец Жамилят, старый Хамит, когда однажды говорил дочери, что не избежать ни ей, ни ему людских пересудов: уж больно на виду она, каждая соринка с бревно кажется тому, кто хочет что-то увидеть, опутает ее паутина молвы. Люди-то разные: одни вроде бы по добросердечию, а другие с намеком, но стоит появиться Хамиту на ныгыше, — все лезут с советами да предосторожностями. Только и слышит:

— Хамит, как ты допустил, что твоя дочь председательницей стала? Не для женщины эта должность — ни сна, ни покоя.

Или:

— Хамит, где видано-слыхано, чтобы незамужняя женщина, да еще в соку, заправляла такими делами? Помяни меня, не сегодня, так завтра поведется какая-нибудь сплетня. Приплетут к ней кого-нибудь из мужиков.

Или:

— Хамит, повезло тебе: теперь и дождь будет лить в твое озеро. Все колхозное добро тебе сам аллах в руки дал...

Или:

— Хамит, не откладывай, начинай строить дом. Дочь — она все в строительстве тебе обеспечит, до единого гвоздика, до единой досточки. Чего ты ждешь?..

Но есть и такие:

— Хамит, слава аллаху, что в нашем ауле такая женщина. Ум у нее женский, но соображает не хуже любого мудреца. Такая колхоз в гору потянет. Честь и хвала ей. Да поможет твоей дочери аллах и Советская власть. Надежду она среди людей посеяла...

Обрадовались и засуетились многочисленные родственники Таулановых: теперь солнце будет греть и их дворы. Разве не побеспокоится Жамилят о своих близких? В колхозе много хороших мест: весовщики, арбичи, учетчики, кладовщики...

И не денешься никуда от всех этих разговоров. Не слышать бы их, но ведь уши ватой не заложишь. Старый Хамит ходил мрачнее тучи. И все-таки решился на разговор с дочерью.

— Жами, — сказал он как-то вечером, посасывая трубку, — человек славен своими делами, по делам и воздают ему. Конечно, родственники должны помогать друг другу, но что же это получается, если каждый новый председатель будет родню на теплые местечки пристраивать. Тебе не докучают просьбами — так мне с матерью прохода нет.

— Отец, — сказала Жамилят, — если ты не против, давай созовем нашу родню и поговорим начистоту и откровенно.

В выходной день маленький домик Таулановых был битком набит родственниками — сидели на стульях, кроватях и прямо на полу.

За столом слева от Жамилят — отец, а справа занял место древний Хажи, самый старший в роду. Ему больше ста, но намного ли больше — он не знал, ведь в стародавние времена люди не вели счет прожитым годам. Несмотря на преклонный возраст, Хажи был еще крепок телом и головой светел.

Жамилят встала, обвела собравшихся взглядом, и на переносице и в уголках рта залегли глубокие морщинки, но потом лицо ее просветлело, и она сказала приветливо:

— Я рада видеть в доме отца моего всех своих родственников, спасибо, что навестили. Но случай, который привел нас собраться, — особый случай, и потому встречу нашу правильнее назвать совещанием бригады — ведь почти все вы работаете в третьей бригаде. Да и вопросы будут обсуждаться, так сказать, производственные. Я слышала, многие мои родственники обрадовались, когда меня избрали председателем. Да будет ваше богатство обильным, — поблагодарила она. — Но есть и такие, что думают так: раз она председатель, значит, надо ждать от нее всяких поблажек да тепленьких местечек. Пусть так не думают! Не будет никому никаких поблажек. Наоборот, все, кто тут сидят, не должны чураться самой трудной, самой черной работы. Иначе позор всему нашему роду, и председателю тоже. Нужно добиться, чтобы третья бригада стала лучшей в колхозе. Многие наши мужчины сейчас зарабатывают деньги вдали от дома. Нужно передать им: пусть возвращаются, в колхозе мало рабочих рук. Очень нужны столяры, кузнецы, косари — работы всем хватит.

Она перевела дыхание, всматриваясь в лица собравшихся. Слова ее восприняли по-разному, кое-кто хмурился и поглядывал сердито.

— И если каждый из вас будет ладить со своей работой, значит, я с вами буду ладить. Мои успехи — ваши успехи, а мои неудачи — это и ваши неудачи. Вот так я понимаю родственные связи.

— Я не прочь работать в колхозе, — выкрикнул из дальнего угла парень в новой вельветке. — Но где? Я окончил курсы агрономов. Почему меня не ставят агрономом?

— Но у нас уже есть агроном! — ответила Жамилят.

— Это не мое дело. Когда меня посылали на курсы, мне обещали место агронома.

— Тогда у нас совсем не было агронома, Асхат, да, да, не было, но сейчас... Агроном, который сейчас работает, окончил не курсы, а институт. У него, разумеется, больше знаний. Возьми лучше бригаду и там испытай свои способности.

— Для чего я тогда на курсах учился, чтобы бригадиром работать? Вы должны устроить меня по специальности.