Тамада

— Да не паникуйте же! Пришлю машину. Прямо сейчас и пришлю. Сейчас у вас будет. — Положила трубку и кликнула из соседней комнаты шофера Аскера: — Ты знаешь в верхнем ауле дом Такушева Асланмырзы?

— Асланмырзы?

— Да.

— Это того, что в прошлом году с волком схватился? Волк у него еще ухо оторвал. Значит, Асланмырза — Рваное Ухо, так?

— Да, да, да.

— Знаю, что случилось?

— У его жены предродовые схватки. Отвези в больницу.

— У нас не машина, а «скорая помощь», — скривился Аскер.

— А что поделаешь? Буду при случае просить у начальства еще одну. А ты не тяни время — поезжай поскорей. Я пешком доберусь. И когда шофер ушел, зевнула от усталости.

— По домам, Харун? Завтра рано вставать.

Вышли на улицу.

— Погода завтра должна быть хорошей, — сказал Харун, поглядев на небо.

— Не сглазь.

Небо было в крупных и ярких звездах.

И действительно, прав оказался Харун, — воскресенье выдалось лучше быть не может.

Ах, какой денечек! На славу! На небе ни облачка. Солнце игривое, ясное, будто все утро росой умывалось. Туго налита соками темная зелень трав. Давно приспела она для острых кос. И словно не люди назначили этот день для сенокоса, а сам он еще вчера напросился для страдной поры.

3

Ибрахим проснулся еще затемно. Надо было выправить косу, которую он вчера попросил у соседа. Своей косы у Ибрахима не было, а соседская была плохонькой — невесть сколько лет пролежала она в сарае нод поленницей, местами на ней проступали бурые пятна ржавчины. И агроному пришлось немало потрудиться, чтобы привести ее в порядок.

Когда вышел на крыльцо, со всего аула уже тянулся на косьбу народ: стар и млад, мужчины и женщины. С громкими криками, со смехом, с песнями. И к Ибрахиму пришло ощущение большого праздника. Взглянешь со стороны на эту мирную рать — и сердцу радостно.

Те, кто поедут косить на дальние участки, уже рассаживались в машины, арбы и брички. К сельсовету подкатил грузовик. На нем приехали по-городскому одетые парни и девушки. Студенты. Посыпались из кузова, как горох из стручка.

Ибрахим увидел Жамилят. Она стояла на ступеньках сельсоветского крыльца и кого-то выглядывала из-под ладони среди пестрой толпы студентов. Кажется, высмотрела. Подалась вперед. Крикнула:

— Нажабат!

Из стайки девчат выбежала девушка в красной косынке и красном платьице, ростом с Жамилят.

— Ма-ма!

Они обнялись. Мать и дочь. Присели на крылечке, взявшись за руки, и о чем-то заговорили.

Ибрахим подметил: дочь похожа на мать. Совсем взрослая девушка. Ему и самому было непонятно, почему вдруг его поразило, что дочь у Жамилят такая взрослая. Сколько ей? Восемнадцать? Девятнадцать?

Заревел мотор грузовика, и студенты вновь начали забираться в кузов, видимо, их должны были повезти на какой-то дальний участок. Ибрахим слышал, как Жамилят прокричала:

— Может, в моей бригаде останешься? Со мной?

— Нет, я со своими...

— Тогда до свидания.

— До свидания, мамочка!

Ибрахим внимательно посмотрел на девушку. Да, в себя Жамилят и родила дочку, как одно лицо.

— Салам, Ибрахим! — Жамилят заметила его. — Это моя дочь.

— Я догадался. Но почему попрощались? Разве не встретитесь вечером?

— Нет. Их всех вместе отвезут в город. Да я на днях съезжу. Провожу сына в дорогу. В Москву. У него скоро вступительные экзамены.

Машина со студентами скрылась в проулке.

Подошел Харун, поздоровался:

— Роса еще не успеет сойти — как все будут на местах, — сказал он довольно.

— У вашей бригады, — заметила Жамилят, — самый трудный участок.

— Ничего. Справимся. У меня в бригаде стариков много, а они мастера косить на крутых склонах. Ты-то, Ибрахим, в какой бригаде?

— Представь себе, один-одинешенек. Забыл меня парторг приписать куда-нибудь.

— Не может быть! — Харун вынул из кармана вчетверо сложенный листок, испещренный фамилиями, поискал глазами фамилию Ибрахима. — Нету! Проглядел! Жамилят, если ты не против, возьми его к себе в бригаду.

— В свою? — Жамилят улыбнулась. — А что ж, возьмем. Ты согласен, Ибрахим?

— Я ведь человек беспризорный. Берите.

— Отложи свою никудышнюю косу и возьми вот эти вилы, будешь вместе с нами копнить. — Жамилят протянула ему вилы-трехзубчатки.

Горные склоны вокруг аула стали похожи на муравьиные кочки.

На верхнем лугу работают обе бригады стариков. Луг карабкается по крутому склону, но в горах годы почти не дают себя знать. Эгей! Иному старику далеко за восемьдесят, но нет для него большего удовольствия, чем пройтись, сноровисто размахивая косой.

Бригада Жамилят — молодые женщины и девушки — уже поджидала председателя, переговариваясь и тихонько пересмеиваясь. Видно, любопытно было посмотреть, что может эта городская ученая женщина в простом крестьянском ремесле.

Они подошли вместе с Ибрахимом, поздоровались.

— Ну что ж, начнем? — сказала Жамилят, сбрасывая теплую кофточку.

И, встав между двумя валками, начала собирать сено в маленькие копешки-батаны. Да так горячо приступила к делу, что Ибрахим подумал: «Не выдержит до обеда!»