Тамерлан

Памятуя о том удовольствии, которое доставил ему сей самаркандец своими хорошими покупками, торговец беспрекословно повиновался.

– Вас кто-то преследует? – спросил он.

– Увы, да, – ответил Мухаммед. – Мы с женой бежим от гнева Тамерлана, которому оклеветали нас злые люди. Иногда Тамерлан не разбирает, кто прав, а кто виноват. Кто злодей, а кто безвинно очернен. Умоляю, спрячьте нас до утра, и я дам вам еще столько же денег, сколько заплатил за все, что купил у вас вчера.

И Мухаммед в подтверждение своих слов показал торгашу полную мошну денег, которую он успел прихватить, покидая комнату вчерашнего счастья и сегодняшнего кошмара.

– О, мне не надо денег, – улыбнулся багдадец. – Что такое бессмысленный и неоправданный гнев Тамерлана… Уж кому, как не нам, жителям дивного Багдада, знать, что это такое. Я ненавижу этого кровавого завоевателя и с наслаждением готов хоть как-нибудь напакостить ему. Располагайтесь и доверьтесь мне полностью.

Услышав эти слова, Зумрад кинулась целовать руки купца, а Мухаммед низко поклонился ему. Через некоторое время, разместившись в комнате багдадца, беглецы немного успокоились, но едва только за дверью вновь зазвучали громкие голоса, один из которых явно принадлежал минбаши Джильберге, Зумрад задрожала с прежней силой. Купец заметил это и, улыбнувшись, сказал:

– Не волнуйся, милая ласточка, сейчас я пойду и наведу этих негодяев на ложный след. Они и уберутся отсюда восвояси. Уважаемый Мухаммед, в какую сторону мне направить ваших преследователей?

– М-м-м… Скажите им, что мы двигаемся в сторону Кабула, – сказал Мухаммед, размышляя о выгодах такого обмана.

– Ясно, – кивнул багдадец. – То есть на самом деле вы намеревались ехать в сторону Герата, как я понимаю.

– Разумеется.

Еще раз с пониманием кивнув, купец тихонечко отворил дверь, осторожно вышел и так же осторожно закрыл дверь за собою.

– Он не выдаст нас, ведь нет? – с надеждой спросила Зумрад.

– Будем надеяться, – сказал Мухаммед, крепко прижимая к себе свою чинару. – Ведь он багдадец.

Тем временем багдадский купец подошел к минбаши Джильберге и обратился к нему с такими словами:

– Уважаемый командир войска, достойного его доблести. Я, кажется, знаю, кого вы ищете.

– Ну? – грозно уставился на него немец.

– Мужчину и девушку, бежавших из Самарканда.

– И что же дальше? Ты знаешь, где их искать?

– К вашему и, возможно, к моему счастью – знаю.

– Где они?!

– Обещайте, что выполните одно мое условие.

– Слово чагатая! – хлопнул себя Джильберге по груди, всегда прибегая к этой клятве, которую при желании можно было бы и не выполнять, ибо он не был чагатаем.

– Вы отдадите мне все деньги, которые окажутся при беглецах.

– Считай, что они твои.

– Прекрасно. Ступайте за мной. – И подлый торгаш подвел немца к дверям своей комнаты.

Минбаши не обманул. Когда Мухаммед и Зумрад были крепко связаны, купец получил все деньги носителя царской пайцзы.

– Багдадец!.. – с горьким упреком в голосе проговорил Мухаммед, лежа на полу со скрученными руками и ногами. – Где же душа твоя? Где честь и совесть?

– Прежде всего, мой милый, я купец, а уж потом только житель Багдада, – отвечал торгаш, радуясь своему небывалому успеху. – А для купца главное – барыш. Не следуй я этому правилу, я бы быстро проторговался. Душа, честь, совесть – сей товар никогда не приносит дохода настоящим купцам. А кроме всего прочего, когда великий Тамерлан разорял Багдад, то так уж получилось, что он истребил всех моих конкурентов, и после его нашествия я быстро пошел в гору. Так что для меня только в радость хоть чем-то услужить ему.

Немец Шильтбергср торжествовал победу. Потирая руки, он несколько раз пнул сапогом лежащего на полу Мухаммеда и спросил его:

– Подлый плут, тебе что, мало было веселого приключения с кичик-ханым Тукель?

– Никакого приключения не было! – воскликнул Мухаммед. В сей миг все их положение показалось ему менее ужасным, нежели что Зумрад узнает о тайном свидании под чучелом журавля. – Не слушай его, любимая! Ему мало того торжества, которое он испытывает при виде нас, поверженных. Он хочет поиздеваться. Ты веришь мне?

– Конечно, тополь мой срубленный! – со слезами отвечала Зумрад. – Как ты можешь сомневаться в том, что я тебе верю! Даже если весь мир станет клеветать на тебя. Я благодарю Аллаха за тот миг счастья и свободы, который он ниспослал нам, и готова вынести любое наказание.

– Hure! – сплюнул Джильберге со злостью. Слова связанной беглянки немного портили его торжество. – Послушай ты, маленькая дрянь! Да я сам препроводил твоего голубка… – Тут он спохватился, что говорит лишнее, почесал себе затылок и пробормотал: – А впрочем, может быть, ты и права, что не веришь.