Тамерлан (начало пути)

- Я хочу сказать: у нас никто такие наконечники не изготавливает… Это так же ясно, как то, что сейчас перед вами сидит и говорит приятель твоего отца Торгая кузнец Гулям… Вот – смотрите, – Гулям подводит Тимура и Сардара к стене, на которой вывешена коллекция стрел, – это – моя работа… Это Абдуллы… Это – Латифа…

- Ни одной похожей?

Гулям отрицательно качает головой. Гости собираются уходить, но Гулям, почесав грудь, знаком останавливает их:

- Попробуйте заглянуть в карасуйские кузницы… Если, конечно, сочтете мой совет полезным.

Гости уходят, Гулям провожает их долгим взглядом… Затем, покачав головой, продолжает работу…

43

Разумеется, Тимур не мог игнорировать совет кузнеца Гуляма. Сардар побывал в маленьких мастерских далеко за пределами Кеша, беседуя с тамошними мастерами… С одним – этот что-то говорит Сардару, не отрываясь от работы…; со вторым – а этот качает отрицательно головой, перед этим внимательно осмотрев стрелу…; со следующим – этот, прощаясь с Сардаром, тоже отрицательно качает головой…

44

Тимуру снится странный, в какой-то степени, выдержанный в сюрреалистическом духе сон. Сначала привиделся… мясник, который… почему-то размахивая саблей говорил: “Власть? Вот она! Власть! Власть!...” Тимур поворачивал голову – и перед ним откуда-то возникала знакомая “пирамида” из опаленных бараньих голов… и снова – мясник, который на этот раз держал в руках не саблю, а голову… эмира!... А вокруг стояли… “охотники на газелей”… Тимур просыпается, видит: супружеское ложе… рядом сладко спящую Айджал… Вытирает со лба пот: слава Аллаху, что это был всего – на всего сон… Оставляет ложе и начинает лихорадочно одеваться. Просыпается встревоженная Айджал:

- Что случилось!? Куда в такую рань!?

- К твоему отцу! – бросает уже с порога Тимур.

45

Дворец эмира в Кеше – архитектурная предтеча в будущем замечательного тимуровского Ак-Сарая («Купол науки и морали»), который и в этом виде впечатляет. Вот Тимур идет по двору, перед ним расступается стража, он ступает вдоль галереи перед ним открывают двери в сад. Под развесистым деревом на деревянной тахте, в окружении розария и слушая пение перепелки за чашечкой чая сидит Абдаллах.

- О, сын мой, добро пожаловать на утренний чай, – приветствует Абдаллах, указывая место рядом с собой.

Тимур усаживается.

- Вы здоровы?

- О, да.

- Здорова ли Айджал?

- Конечно.

- Но на лице у вас написана тревога.

- Отец, – начинает Тимур, но Абдаллах знаком руки просит воздержаться, с умилением прислушиваясь к пению перепелки. Заточенной, как и другие птахи, в ажурные клетки напротив.

- Слышите, она приветствует утро. Вот отчего я люблю это время. Ах, как замечательно! Т-с-с!...

Абдаллах действительно полностью во власти пения перепелки.

- Сейчас ей ответит другая – слушайте…

Через какое-то мгновение откуда-то из глубины сада за розарием доносится пение другой перепелки.

- Слышите? Ах, как прекрасно! Они говорят между собой! На своем языке! Одна здесь, другая там!

Тимур согласно, но на деле маскируя раздражение, кивает головой.

- А розы мои! Знаете откуда они завезены?

- Из Самарканда? – не очень умело подыгрывает Тимур.

- Нет! Нет! Розы из Хоросана – да! Да! Из Хоросана! Предлагаю подойти к ним и вы ощутите их аромат… любви.

Абдаллах подводит к одной из пышных клумб с розами, восторженно, почти шепотом произносит:

- Ощущаете?

- Да.

- Что?

- Запах – вы правы – любви…

- А эти шипы! Не кажется вам, что они. Как доблестные воины, оберегают изящные головки любимых женщин. А теперь, сын мой, я охотно выслушаю: что заставило придти в такой ранний час? Только, пожалуйста говорите… мягче… Не спугните музыку утра…

- Я слышал, что наш высокочтимый отец отцов – да, будет милостив к нему Аллах! – собирается на охоту.

- Да, конечно. В следующем месяце, а что?... Хотя догадываюсь: Хусеин рассказывал об этой… злополучной стреле – разве не так?

- Поражаюсь вашему умению читать чужие мысли: именно об этом я хотел напомнить. И дать совет…

- Совет? Кому? Мне?

- Пусть отложит эмир охоту.

- Но это невозможно.

- Почему?

- Я знаю отца, – нюхая розу, – говорит Абдаллах, – он никогда не отступится от своего решения. И к тому же… эта стрела – бог знает что. Отец знает об этом. Ему стало смешно. Он же терпеть не может… малодушия… и к тому же, как сказано в книгах, в одну реку невозможно войти дважды.

- Это сказал, кажется, греческий мыслитель, – говорит Тимур.

- Похвально, – в это время внимание Абдаллаха захватывает пение перепелки и, немного послушав пение птахи и возвращаясь на свое место, он добавляет: – Хорошо, я попрошу отца – он тебя примет, но ты сам скажешь о своих… тревогах… а сейчас послушаем… посидим рядом…

- О, прекрасно! – едва ли не полушепотом продолжает Абдаллах, отец Хусейна и Айджал.

46

И снова дворец эмира Казангана. Пышный интерьер помещений в восточном стиле с охраной у дверей. Тимур подходит к дверям.

- Тысячник Тимур сын Торгая, – представляет он себя стражникам.