Танар. Тёмное начало

— Наберись терпения, Влад! — пренебрежительно посоветовал Фредерик, с довольным видом отпивая из кубка горьковатое на вкус вино. — Даже тебе так просто не проскочить через их защиту. Но скоро столица будет наша!

Влад оценивающе посмотрел куда-то на самую вершину стены. Он прекрасно видел сложные переплетения энергетических потоков. Они заделывали любые повреждения после атак, образующих бреши. Пока будут идти переговоры, защитные чары успеют полностью восстановиться. Необходимо разрушить их, пока они ослаблены. Но ему ли вмешиваться в эту политическую игру?

Танар был уверен, что сможет проскочить даже через самую крошечную брешь, и это было так заманчиво. Но что-то подсказывало, что пока не стоит торопиться. Пусть Игнат Романов поживёт ещё немного и увидит, как падёт столица Гамильдтона. Возможно, было бы весело даже изувечить его сына прямо на глазах главы шаонцев. Но Виолетта вряд ли оценит это…

Спустя время огромные ворота ненадолго приоткрылись, но лишь для того, чтобы выпустить королеву Гамильдтона в сопровождении своих приближённых и целого отряда для защиты.

Император наблюдал за королевской особой с довольным прищуром. Он даже не задумывался о том, чтобы должным образом встретить её или хотя бы перестать уплетать холодную закусь. Всем своим видом танар явно показывал, что считает королеву не важнее надоедливой блохи.

Небольшая процессия из монарха, трёх советников и двадцати королевских гвардейцев выглядела по-настоящему смехотворно на фоне огромной армии императора. Те окружили их, словно загоняя в ловушку. Фредерик знал, что ему достаточно только щёлкнуть пальцами, и монархия Гамильдтона падёт при помощи простого меча. А уж перебить потом оставшихся претендентов на трон не составит особого труда. Мужчине нравилось чувствовать преимущество, ощущать власть и даровать чужестранке такую ничтожную милость, как соблюдение каких-то глупых военных правил.

Королева Гамильдтона остановилась в тридцати ярдах от Фредерика. С ней ещё был этот забавный переговорщик, владеющий языками обоих сторон. Заметно нервничая, он представил ему свою королеву. А потом наступило молчание. Видимо, по каким-то нелепым обычаям Гамильдтона, Фредерику следовало сейчас что-то сказать или сделать. Может, поклониться этой глупой ведьме?

«Ага, щас! Скорее, это она скоро окажется передо мной на коленях! Если сможет каким-то чудом вызвать моё уважение, то не стану перед казнью использовать её рот по прямому назначению!».

Прогоняя в голове эту грязную сцену, император невольно усмехнулся. Советники королевы заметно нервничали, чего нельзя сказать о ней самой. Что ж, уже похвально, — эта женщина умеет держать лицо на публике. Даже, если находится на волосок от смерти. Возможно, проигрывать будет так же, с достоинством.

— Хочу выразить свою благодарность за то, что не проигнорировали мои стремления провести переговоры! — заговорила королева Елена, так и не дождавшись от Фредерика никакой реакции. Её голос звучал на удивление ровно, а выражение лица не отражало истинные эмоции, будто эта женщина сейчас не разговаривает с тем, кто скоро заберёт всё, что принадлежит ей.

Император усмехнулся уголком рта. Он не торопился с ответом и нарочито неторопливо отправил в рот спелую зелёную виноградину, сверкнув в солнечных лучах дорогими перстнями. Его доспехи тоже блестели, но ничто не могло затмить мужскую благородную красоту.

Королева мысленно поразилась, как такой привлекательный мужчина умудряется преподносить себя в столь омерзительном виде. Она понимала, что это намеренная провокация, но собиралась держаться выше этого.

Пока император Аскадэра отхлёбывал из кубка, Елена обратила внимание на юношу, стоящего подле него. Это лицо она видела впервые, но без труда запомнила портрет, который лично приказала распространить по всему Гамильдтону.

Королева позволила себе немного нахмуриться — видимо, госпожа Марлин ошибалась насчёт «невиновности» своего брата. Кажется, он выбрал сторону. Но любопытство, вызванное этим юношей, пришлось подавить и сосредоточиться на более важных вещах.

Наконец, император закончил издеваться и лениво поглядел на переговорщика, который — как того требовали военные правила — стоял где-то посередине между двумя враждующими сторонами.

— Передай своей королеве, что я не стану мараться вашим поганым языком! — небрежно заявил Фредерик на архьяинлее. — Пусть либо обращается ко мне на языке моего народа, либо говорит через тебя.