Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

Пятый этап, названный Ф. Арьесом «смерть перевернутая», характерен для XX в., когда общество вытесняет смерть из коллективного сознания, ведет себя так, как будто ее не существует [Арьес 1992: 479]. На передний план выходят медицинские и экономические проблемы социального умирания: им занимаются лишь врачи и представители похоронного бизнеса. Умершее тело, равно как и информацию о смерти, стараются исключить из повседневной жизни, повседневных разговоров; родственники в большей степени доверяют клинической помощи, чем надеются на свои силы в сопровождении умирающего, ему остерегаются сообщить правду об истинном положении дел. Эту танатологическую модель можно проиллюстрировать произведениями из недавно вышедшего номера журнала «Иностранная литература», посвященного теме «memento mori»: «Последние слова» С. Дельбланка [Дельбланк 2010], «По наследству. Подлинная история» Ф. Рота [Рот 2010], «Собственная смерть» П. Надаша [Надаш 2010] и др.

Разумеется, Ф. Арьес не мог описать все исторические концепции отношения к смерти. Он лишь наметил некую тенденцию в эволюции танатологических представлений. По всей видимости, указанные им ментальные модели не «заперты» и в определенных хронологических рамках, но выходят за их границы.

В целом с историко-антропологической точки зрения можно выделить две основные концепции отношения к смерти, которые соответствуют распространенной идее об эволюционном делении общества на традиционное и современное (общество модерна) (см. об этом, например, [Козлова 1999: 99—101]). Кроме того, что в традиционной цивилизации превалирует модель «смерть прирученная», а в современной (в том или ином виде) – «смерть перевернутая», здесь наблюдаются и другие нюансы, влияющие на трансформацию танатологических представлений. Циклическая модель времени меняется на линейную, приоритетным становится рационалистическое, секуляризованное мировоззрение в противовес религиозному. В итоге вместо «идеалистического» взгляда на смерть как на трансценденцию, требующую метафор духовного порядка, распространяется «реалистическая», медицинская точка зрения на кончину как на закономерный ход эволюции [Hoffman 1959: 136]. Это противопоставление особенно явно стало ощущаться в XIX в. и нашло отражение в рассказах Л. Толстого («Три смерти», «Хозяин и работник»), И. Тургенева («Смерть» из «Записок охотника»). Так образуются две группы танатологических значений: смерть как «сон», «продолжение жизни», «освобождение», «дверь», «порог» (для религиозного сознания), смерть как «стена», «полное уничтожение», «физиологическое явление» (для секуляризованного сознания).

Танатологические концепции сформулированы и в рамках современной психологии. Модель «твоя смерть – не моя смерть» подчеркивает ирреальную, иррациональную веру в то, что хотя «твоя смерть» – непреложная реальность, в «моем случае» может иметь место исключение (вспомним отношение Петра Ивановича к смерти Ивана Ильича в повести Л. Толстого). Концепция «частичные смерти против полного исчезновения» основана на мнении, согласно которому, испытывая скорбь по умершим друзьям и близким, человек максимально приближается к пониманию «частичной смерти»; этот опыт формирует отношение человека к тяжким личным утратам и как к кульминации – самой окончательной потере, потере своей жизни (отношение к умиранию Ивана Ильича Герасима) [Философский энциклопедический словарь 1997: 447]. Выше отмечалось, что швейцарский психиатр Э. Кюблер-Росс в работе «О смерти и умирании» указывает пять стадий отношения к смертельной болезни: «отрицание, гнев, попытку торговаться, депрессию, принятие», которые также можно рассмотреть как смысловые модели [Kübler-Ross 1969: 235], в частности реализуемые в поведении отца повествователя в романе Ф. Рота «По наследству. Подлинная история» [Рот 2010]. Целый набор значений смерти описывает в своих книгах Р. Кастенбаум: часть «вечного развития», часть «цикла», «ожидание», «конечный пункт биологического процесса», «отсутствие всего», «великий уравнитель», «великий контролер», «объединитель», «разделитель» и др. [Kastenbaum 1981: 11–47].

Важнейшие для понимания человеческой культуры, в том числе и литературы, танатологические концепции содержатся в мировых религиях[45].