Танатонавты (Les Thanatonautes)

Жан Брессон задумался. Он уклонялся от телекамер и славы. Он уже видел, куда эти миражи завели бедного Феликса. Тем не менее, он знал, что без рекламы нам срежут фонды и, во всяком случае, когда речь идет о будущем танатонавтики, важно иметь как можно больше свидетелей.

Он извлек иглы и стал ждать.

В восемь вечера вся международная пресса толпилась в зале полетов. Мы разместили барьеры между пусковым троном и зоной «посетителей», уставленной креслами, как в кинотеатре. Некоторые из приглашенных пришли сюда только с целью поприсутствовать при смерти танатонавта.

Здесь, через одну-две минуты, еще один человек скинет с себя свою телесную оболочку, чтобы – может быть – никогда уже в нее не вернуться. В рядах посетителей царило возбуждение. С незапамятных времен смерть всегда пленяла людей.

Я заметил взволнованного телеведущего RTV1, что вел репортаж из Дворца Конгресса, а рядом с ним намного более спокойного журналиста Вийяна, представлявшего журнал “Танатонавт-любитель”.

Мы с Раулем и Жаном переоделись в смокинги по случаю великого события. С помощью Амандины мы уже вымыли, что называется, с головы до ног, наш танатодром, а то он уже начинал напоминать заброшенный гараж.

Жан Брессон на своем троне выглядел очень сосредоточенным. Все в нем дышало силой, уверенностью и решительностью. Над ним весела карта Запредельного Континента и он долго пытал ее взглядом, будто стремясь получше запомнить свою цель – Мох 1. Пересечь Мох 1. Он скрипнул зубами.

– Мох 1, я тебя пробью, – сорвалось с его губ.

Он несколько раз вздохнул.

Жан настроил свою электронную систему на «кому плюс двадцать пять минут», затем вернулся опять в стоматологическое кресло и, верный себе, хладнокровно вонзил иглу в локтевой сгиб.

Работали все камеры, нацеленные на него, а репортеры свои комментарии давали шепотом, чтобы не нарушать сосредоточенности Жана Брессона.

– … э-э… да, дамы и господа, Жан Брессон собирается испробовать невозможное, пройти первую коматозную стену. Если у него получится, то он захватит Кубок и премию в 500 000 франков. Вот уже много дней атлет готовится к этому и степень его собранности невероятна…

– OK, ready, – сухо объявил Жан.

Мы в последний раз проверили показания всех дисплеев и управляющих консолей.

– Я тоже «ready», – сказал я.

– Готова, – последовало от Амандины.

– Готов, – сказал Рауль.

Словно авиатор далекой эпохи, Жан поднял большой палец: «От винта!»

– Вперед, только вперед, в неизвестное, – прошептал Рауль.

Брессон медленно отсчитывал:

– Шесть… пять (закрыть глаза)… четыре… три (запрокинуть голову)… два (сжать кулаки)… один. Пуск!

Мы скрестили пальцы. Удачи, Жан. «Черт возьми, – сказал я сам себе, – сейчас этот счастливчик наконец откроет, что там, за смертью. Узнает самый большой из всех секретов. Великую тайну, с которой столкнется каждый из нас. Вот сейчас он ее откроет и скажет нам: „Смерть – это то-то и то-то“. Или наоборот: „Смерть – это совсем-совсем другое“. Счастливчик». Амандина пожирала его глазами. «Счастливчик. Мне, наверное, вместо него бы следовало отправиться. Да. Так и надо было сделать», – думал я, а камеры работали полным ходом, чтобы не упустить ни единой миллисекунды этой сцены.

110 – ПОЛИЦЕЙСКОЕ ДОСЬЕ

Фамилия: Брессон

Имя: Жан

Цвет волос: шатен

Рост: 1 метр 78 см

Особые приметы: нет

Примечание: пионер движения танатонавтов

Слабое место: отсутствие слабых мест

111 – УЧЕБНИК ИСТОРИИ

«С тех пор как Феликс Кербоз открыл путь, полеты в страну мертвых не прекращались ни на минуту. Процент неудач упал до незначительного уровня, поскольку дорога на тот свет была сейчас прямой и надежной».

Из учебника для 2-го класса

112 – ЗА МОХОМ 1

Ожидание.

Я взглянул на часы: Жан в полете двадцать минут сорок пять секунд. Сейчас он, должно быть, уже там и видит, что происходит за Мохом 1. У него получилось, он преодолел препятствия и сейчас собирает совершенно новые знания. Он видит, он познает, он открывает. Заставляет всех нас ждать, пока сам не вернется и не расскажет. Что же там такое, после коматозной стены? Что или кто такое смерть?

Кома плюс двадцать одна минута. Он все еще там, его пуповина еще не оборвана и он все еще может вернуться. С ума сойти.

Кома плюс двадцать одна минута пятнадцать секунд. Должно быть, он там буквально обжирается сказочной информацией. Настоящий герой.

Кома плюс двадцать одна минута и тридцать секунд.

Его земное тело колотит дрожь. Несомненно, нервные рефлексы.

Кома плюс двадцать четыре минуты и тридцать три секунды. Дрожь усиливается. Как будто тело сотрясают электрические разряды. Лицо искажено до такой степени, что иначе, чем гримасой боли, его не назовешь.

– Он просыпается? – спросил один из журналистов.

Электрокардиограмма показала мне, что танатонавт все еще там. Он прошел через первую стену смерти. Активность его головного мозга нарастала, хотя сердце все еще работало в минимуме.