Танатос

– Я не мелю, – ответил Алтухов. – Я объясняю тебе ситуацию. – Он запахнул пальто и направился к двери. – Прости и прощай, дорогая Ольга. Поцелуй за меня дочку. Это, пожалуй, единственное, что я сделал бы с удовольствием сам, но… нет времени. Поезд, он, знаешь, ждать не будет. Там внутри пассажиры сидят, и все такие скандальные.

Выражение глаз Ольги изменилось. Взгляд сделался холодным, а лицо спокойным.

– Ты совсем заврался, – сказала она. – От тебя воняет за версту, как от помойки.

– Заврался? – рассеянно переспросил Алтухов. – Я вру не больше, чем все остальные. А вообще-то, человек совсем не то, что он говорит, и даже не то, что делает. Ты, к сожалению, этого так и me поняла.

– То, Саша, то, – закивала головой Ольга. – Тебе самому не страшно за свое будущее?

– Давненько я этого не слышал! – расхохотался Алтухов. – Не страшно! Ибо никто не знает, во что нас преобразует грядущее…

– Да, порассуждать о жизни ты умеешь, – сказала Ольга. – А вот жить… И грядущее твое, достаточно посмотреть на тебя…

– Ну с тобой-то все ясно, ты-то все знаешь, – перебил ее Алтухов.

– Поэтому и живешь одна.

Ольга молча смотрела на Алтухова, а он махнул ей рукой, прикрыл за собой дверь комнаты и покинул квартиру.

После посещения жены на душе у Алтухова полегчало. Он не мог себе объяснить, почему это произошло, да и не пытался. Он ехал в автобусе и уже спокойно, без истерики размышлял о том, что Паша знал о своем отъезде как минимум за полгода и все это время молчал. "Значит, он меня уже тогда похоронил, – подумал Алтухов.

– А действительно, что он мог написать мне? Держись, старик?

Когда-нибудь увидимся? Приезжай ко мне в Америку?" Алтухов вспомнил тот случай, после которого Пашина жена потребовала, чтобы он больше у них не появлялся. Это произошло в то время, когда они с Ольгой разменивали квартиру. Алтухов поселился у Паши с Надей, но домой возвращался только поздно вечером, чтобы не надоедать хозяевам. Целыми днями он болтался по Москве, изредка заходил по объявлению в какую-нибудь контору и, получив очередной отказ, с облегчением уходил. Алтухов делал это лишь для очистки совести, поскольку устраиваться на работу в таком состоянии не имел душевных сил. А через три месяца, перед самым разменом, Пашина жена устроила им обоим скандал.

Собственно, разговор был о том, что Алтухов "хорошо устроился" – сидит у них на шее и даже не пытается как-то изменить положение.

Похоже было, что она давно готовилась к своему "выступлению" и наговорила Алтухову много неприятных, но в принципе верных вещей. Во время монолога жены Паша молчал, а Алтухов послушал ее минут десять, а затем сказал, что она безмозглая дура и только из-за Паши он не позволяет себе выложить все, что о ней думает.

Но все же сказано было достаточно, и Алтухову пришлось уйти.

Где-то с неделю он жил у двоюродной сестры, а затем появилась комната в коммуналке.

Ссора эта никак не повлияла на их с Пашей отношения, но встречались они с тех пор только в мастерской и чем дальше, тем чаще, до позавчерашнего дня.

Автобус остановился у метро, и Алтухов вышел из него. "Все, – подумал он. – Сегодня. Сегодня ночью. Не бойся, не испугаюсь. Да мне, собственно, и ничего другого не остается – все концы обрублены, возвращаться некуда и ни к чему. Давай, давай, – подбадривал он себя. – Из жизни надо уходить, как с плохого кино, со словами: "Ерунда, зря только потратил время". Все уже видано-перевидано, нет таких слов, которые не были бы сказаны, нет таких мыслей, которые я не передумал бы. Осталось только сказать последние слова: я ухожу".

На Ленинградском вокзале Алтухов взял билет до ближайшей станции. До поезда оставалось около трех часов, и все это время он провел, расхаживая по залу. Один раз у него проверили документы. Алтухов очень нервничал, и, вероятно поэтому, милиционер долго, внимательно изучал паспорт. Он вернул его только после того, как Алтухов предъявил билет на поезд.

Время тянулось ужасно медленно. В эти последние часы и минуты жизни он вдруг почувствовал, что наконец освободился от навязчивого страха перед безликим преследователем в сером пальто и бесформенной кроличьей шапке. Алтухова больше не интересовало, кто он и зачем каждый раз так неожиданно появляется, и Алтухов спокойно бродил вдоль сплошного ряда ярких витрин, удивляясь обилию разноцветных безделушек, словно из Москвы в Петербург ездили одни дети. Несколько раз он выходил погулять на улицу, но из-за холода каждый раз быстро возвращался назад. Он остался на вокзале и тогда, когда диспетчер объявила посадку на поезд. Ему не хотелось сидеть в тесном купе под неприязненными взглядами попутчиков. В том, что на него будут смотреть и смотреть с подозрением, Алтухов не сомневался, а потому решил оттянуть момент вселения и знакомства.