Танец бабочки-королек

– Ладно, время надо стеречь. Оно-то нас поджидать не станет. Ты ешь давай, а я говорить буду. И допей сперва. Зло в чужом доме не оставляй.

Воронцов кивнул. Но допивать не стал. Потом допьёт. Знал: допьёт этот стакан сразу, хозяин тут же нальёт снова и скажет те же слова, чтобы, мол, никакого зла… А ему в отряд надо поскорей. Может, подполковник с группой вернулся. Неизвестно, как прошла операция. Всякое могло случиться. А он тут… сперва у Пелагеи… А теперь у старосты – самогонку хлещет…

– Казаки зубами скрипят. Сказали, лес будут прочёсывать. Может, только стращают. А может, и правда придут. Но самое главное не это. Деревни, которые по шоссе стоят или неподалёку, жгут все подряд. Немцы от Москвы отходят. Красная армия наступает. Говорят, под Боровском уже бьются. Но это передовые части. А тылы уже пошли. Казаки и задумались, куда им деваться теперь. Хохлы, те не унывают. Им – что? Винтовку на плечо, сели на коней и – с немцами ушли. А есть в сотне и наши, сельсоветские. Такие же, как и Хапок. У них же как? Сотня сама, штаб там и прочее, располагаются в Шилове. Там у них, в школе, казарма. Тоже чему-то обучаются. Немцы им свою науку читают. Но в казарме живут в основном хохлы. Западные. Злые. Лютые. Москалей ненавидят. А с ними и всех нас, русских. Такие же, как и этот цепной пёс Матвийчук, царство ему небесное. А по деревням, по окрестностям, по трое-четверо в каждой, тоже стоят их люди. Есть среди них и примаки, из окруженцев, из наших, есть и свои, местные. Так что может случиться, что не сегодня завтра тут будут наши. Если немец их не остановит под Боровском. Говорят, там он сильно укрепился. Но я что-то не думаю, что так. Потому как пушки свои тяжёлые, мортиры большого калибра, он поволок дальше, в тыл. К Юхнову и Вязьме. Там, говорят, у его основательная оборона. Да что ты на неё смотришь? Выпей и все гляделки кончатся! А я ещё полью. И с собою бутылку дам. Первача. Если что, разведёте. Немец неразведённым пил. И – хоть бы что. Никого ваших на дороге не поранили?

– У нас без потерь.

– Слава богу. А казаков побитых они нашли. И Кузьму тоже. Увезли. Хоронить, видать, там будут. На разведку грешат. Вначале подумали, что партизаны. Мол, из отряда товарища Артемова кто-то живой остался. Но у них там, где-то под Боровском, солдат пропал. В деревне, километров десять отсюда. Часовой. Казаки туда мясо возили и попали под облаву. Рассказывали. Немцы весь лес прочесали. Кого-то поймали. Немца своего не нашли. Злятся теперь. Приказали в ночное время деревни охранять. Как бы нам кого не прислали. Коней-то вы ихних забрали?

Воронцов кивнул.

– Это хорошо. Кони вам пригодятся.

Из другой половины вышла Зина. Уже причёсанная, умытая, свежая, как утренняя трава. Взглянула на него Пелагеиными глазами, светлыми, радостными, с белёсо-зелёным лучиком, улыбнулась приветливо и сказала:

– Здравствуй, Саша. Надолго ли к нам?

– Всего на минутку.

– На минутку? Жаль.

– Когда ж мы за дровами опять поедем? – засмеялась, не отводя глаз, так что отец не выдержал и задвигался на своей табуретке, зашумел ладонями по матовым доскам столешницы.

– Да теперь уже, видимо, после войны, – засмеялся и он, и разом вспомнилось, как поднял обронённый ею в снег кусочек жареного сала у костра и бережно положил на хлеб, и каким благодарным она его тогда одарила взглядом.

– Пелагею уже навестил?

Сердце у Воронцова вздрогнуло. О Пелагее Зинаида спросила иначе. И, чувствуя, что и она знает о его ночёвке у Пелагеи, неуклюже и сухо ответил:

– Побывал. Навестил.

– Поди, поди, Зина. Поди… – и Пётр Фёдорович замахал руками, которыми всё это время шумно сшаркивал со столешницы невидимые крошки. – Нам о деле успеть поговорить надо, а ты своих кукол сейчас делить начнёшь! Поди лучше делом займись. Дел на дворе вон сколько недоделано!

Зина поджала губы и исчезла, резко задёрнув за собою ситцевую шторку. Да, что-то тут произошло. Во всяком случае, разговор, видать, был. Некоторое время Воронцов сидел неподвижно, стараясь не шевелиться.

– Давай подумаем вот о чём. Если они приедут деревню палить, что нам делать тогда? Они ж как действуют: всех – вон, а хаты – под огонь. Специальные частя. Жандармерия. Факельщики. Огнемёт с собой возят. Заодно, понятное дело, грабят подчистую. Что народом не взядено, – и вдруг, как будто подытоживая, косо рубанул ладонью: – С казаками вы вон как живо управились. И снежком присыпали…

Ход мыслей старосты стал проясняться.

– Деревню мы отбить можем, – сказал Воронцов. – Если немцев будет немного. А вот как удержать её? Народу у нас маловато. Оружия тоже. Пулемёт есть, нашли мы пулемёт, исправный. Но тоже без патронов. К нему для такого дела хотя бы одну ленту.

– Есть у меня патроны! – неожиданно сказал Пётр Фёдорович. – И пулемёт есть! «Максим». Кожух был пробит. Вода сошла. Но кожух-то я залудил. Крепко держит теперь воду.

– Пулемёт? Откуда он у тебя?