Танец белых одуванчиков

Небо обещало молодоженам безоблачную жизнь. Действительно, словно по заказу, ни одного облачка на небе, ни единой тучки! Даже птички радовались предстоящему событию, уж так весело щебетали, предсказывая молодым многая лета и немереное счастье. И к особняку Зельдовых Кирилл со свидетелем Антоном, старым проверенным другом, а ныне его собственным заместителем, подъехал в более чем благодушном настроении.

Их уже ждали. Были там не только семейство Зельдовых в полном составе, разве что без Тамары, виновницы торжества, но и Андриановы. Было еще много разного нарядного люду, всевозможных родственников и друзей. Во дворе стояло несколько машин, все как одна украшенные шарами и цветными лентами, привязанными к антеннам. И, конечно, главная машина, своеобразная карета для новобрачных, белый лимузин, скромно украшенный лишь кольцами на крыше да белой же атласной лентой на антенне.

С шутками и добрыми подковырками жениха провели к "закутку" невесты. Закутками Зельдовы называли части особняка, выделенные для дочерей. На втором этаже просторного дома слева и справа от "Малой" по названию, но весьма немалой по размеру гостиной в зеркальном отображении находились, можно сказать, "квартиры" девочек. Каждая в собственном распоряжении имела одну большую комнату, предназначенную для приема гостей и имевшую своеобразный угловой "аппендикс" для кабинета, отделенный вертикальными жалюзи из плотной ткани от гостевой зоны комнаты. Смежно с этой комнатой находилась спальня хозяйки с гардеробной, рядом же была и личная ванная комната.

И вот как раз к этому-то закутку и подвели жениха. Двери были закрыты, а перед ними, широко расставив руки в стороны, словно закрывая собою вход, изображая строгого стражника на посту, стояла девушка, видимо, свидетельница, и требовала выкуп за невесту. Все происходило весело и шумно, и деньги для выкупа были заранее заготовлены свидетелем, так что никакой заминки не должно было бы произойти.

Но она все же произошла. Увидев свидетельницу, Кирилл почему-то споткнулся и остановился как вкопанный. Правда, этого никто даже не заметил, потому что действо не останавливалось ни на мгновение, и свидетель со свидетельницей тщательно разыгрывали сценку выкупа, торгуясь, словно на базаре. Кириллу по сценарию как раз ничего и не нужно было делать, только ждать, когда свидетели договорятся между собою, именно поэтому никто и не заметил заминки, никто не обратил внимания, как побледнел вдруг жених, как застыл в напряженной позе.

А Кирилл ничего не видел, ничего не слышал вокруг. Лишь уперся остекленелым взглядом в свидетельницу, но кажется, даже ее не видел. В это время он был где-то очень далеко отсюда. Впрочем, "далеко" не столько в пространственном отношении, сколько во временном. И только детский гомон, перемежаемый плеском воды и звонким стуком волейбольного меча о сильные руки игроков, стоял в его голове, заглушая шутливую перепалку между свидетелями. К счастью, как раз к концу "торговли" Кирилл, кажется, пришел в себя, но от благостного состояния души не осталось и следа.

Дальше все происходило, как во сне: поездка вереницы украшенных автомобилей во главе с лимузином во Дворец Бракосочетаний, марш Мендельсона и торжественный голос официальной представительницы государства российского, заученно вопрошающей брачующихся:

— Согласны ли вы, Тамара Семеновна, взять в мужья Андрианова Кирилла Александровича, делить с ним радости и печали, жить в здравии и болезни, в богатстве и бедности, хранить ему верность до последнего вздоха?

— Да! — в гулкой тишине огромного зала с нескрываемой радостью ответила Тамара.

— Согласны ли вы, Кирилл Александрович, взять в жены Зельдову Тамару Семеновну, делить с нею радости и печали, жить в здравии и болезни, в богатстве и бедности, хранить ей верность до последнего вздоха?

— Да, — не раздумывая, ответил Кирилл.

Под ложечкой что-то противненько засосало. А в голове назойливо бились о стенки черепной коробки звуки пляжа…

Свадьба — событие, бесспорно, торжественное. Но утомительное. Утомительное для всех без исключения участников, не говоря уже о самих новобрачных. Попробуй-ка целый день быть в центре внимания, попробуй безостановочно улыбаться всем и каждому вплоть до мышечных спазмов, когда губы становятся словно деревянными и категорически отказываются повиноваться. А если к этому еще прибавить незнамо откуда вдруг возникшее ощущение неуверенности в правильности происходящего, в правильности решения, в правильности выбора. И этот назойливый звук пляжа, категорически не желающий покидать голову…