Танец гюрзы

Владимир привык доверять Китобою – за два года тот еще ни разу не подвел его. Впрочем, излишне говорить об этом: если бы Марков подвел хоть раз, кто-то из них двоих сейчас не топтал бы эту землю.

Скорее всего – Китобой.

В этот момент Свиридов почувствовал, что за его спиной возникло смутное, почти неуловимое движение.

– Куда же ты, Алиса? – послышался голос Базилио, и Свиридов медленно обернулся.

Алиса стояла в пяти шагах от него и досадливо смотрела через плечо, туда, где в огромном арочном проеме маячила громоздкая фигура Кота Базилио.

– Куда это ты так поспешно ускакала? – повторил он, приближаясь, а потом подозрительно взглянул на Свиридова: – М-м-м… а это еще кто?

Алиса взглянула на Владимира огромными голубовато-зелеными глазами, в которых смутно поднималось нечто, очень смахивающее на смятение, но ответила она тем не менее совершенно спокойно:

– Прости… мне показалось, что вот этот джентльмен не кто иной, как мой кузен Влодек из Познани. Но я ошиблась… – она искоса посмотрела на Базилио и добавила:– Я же говорила, что мой отец был поляком. Вот я и удивилась, подумав, что может делать мой кузен на этом празднике жизни?

Базилио, вновь смерив Свиридова подозрительным взглядом, спросил:

– А вы что… тоже деловой партнер Китобо… Валерия Леонидовича?

– Да, в какой-то мере, – машинально ответил Владимир. – Можно сказать, что я его дальний родственник.

– Ага… – успокоился Базилио и, подхватив под руку Алису, повел ее к выходу с балкона. Спустившись, она обернулась, и Свиридов грустно улыбнулся, прекрасно осознавая, что это и есть его жена и что она узнала его быстрее, чем он ее.

Как поется в известной эстрадной песенке, поражающей изощренными синтаксическими наворотами: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я».

Глава 4 Водоворот

После плотного обеда, сопровождаемого обильной выпивкой (в плане которой особо усердствовали, как отметил Свиридов, двое – Базилио и, разумеется, отец Велимир), гости разбрелись по дому.

Кое-кто остался за столами, многие предпочли оккупировать бильярдную, в которой располагалось пять столов для русского бильярда, три стола для пула, то есть американского бильярда, а также – что самое существенное – роскошный бар, где были представлены все виды спиртных напитков в неограниченном количестве.

Фокин, выпив еще немного водки и вискаря сверх своих обеденных норм, удостоверился, что не может даже толком попасть кием по шару, не говоря уж о том, чтобы загнать последний в лузу. Хотя, надо признать, святой отец омерзительно играл в бильярд и в кристально трезвом виде.

Поняв, что его присутствие в бильярдной совершенно излишне, Афанасий присоединился к группе гостей, которой Марков, раскрасневшийся от застолья, решил показать дом.

Важный гость из Нижнего Новгорода и его тень с диковинным именем Януарий Николаевич также были в группе экскурсантов.

Забрели в тир, по совместительству являвшийся и кегельбаном. Марков взял в руки пистолет, водрузил на голову наушники и несколько раз выстрелил в мишень, висевшую примерно в тридцати метрах от него.

– А вы прилично стреляете, Валерий Леонидович, – проговорил Маркелов, рассматривая в бинокль пораженную Китобоем мишень. – А что, Януарий Николаевич, постоим за честь Нижнего, а?

Тот молча кивнул, взял в руки пистолет и, тщательно прицелившись, трижды выстрелил.

– Ну-с, Валерий Леонидович, потрудитесь посмотреть, – торжественно объявил Маркелов. – Как по заказу. Три из трех. Все в десяточку.

Китобой помрачнел: вероятно, его сильно задело то, что телохранитель заезжего бизнесмена оказался более классным стрелком, чем он, Валерий Марков, бывший боец армейского спецназа, не забывающий тренироваться и сейчас. Он качнул головой, и его взгляд медленно пополз по лицам столпившихся за его спиной гостей, на секунду остановился на бледном лице Алисы, в ухо которой отчаянно заливал какую-то апокалиптическую чушь изрядно пьяный Базилио, а потом взор Китобоя коснулся неподвижно стоявшего рядом с отчаянно болтающим Фокиным Владимира Свиридова.

Какая-то губительная нерешительность промелькнула на властном лице Маркова, а твердая сардоническая складка губ дрогнула и распустилась в какой-то жалкой, кривой полуулыбке. Он качнулся вперед и, чувствуя на себе чей-то буравящий взгляд, негромко произнес, уже не смотря на Свиридова, но таким тоном, что Владимир понял, кому были адресованы эти короткие смятые слова:

– Ну что… может, ты…

– Э, щаз тряхну стариной, – вдруг прогрохотал отец Велимир, которого никто ни о чем не просил. И, поставив на пол недопитую стопятидесятиграммовую бутылочку виски, двинулся к стойке тира.

Марков задохнулся от неожиданности и открыл было рот, чтобы возразить пресвятому отцу, но в этот момент Свиридов громко проговорил:

– Ну что, Афанасий Сергеевич… помнится, ты не только кадилом махать горазд! Как-то раз на охоте мы с тобой неплохо уложили кабана…

– Это в-верно, – проговорил Фокин и, отодвинув попавшуюся на пути к тиру девицу со словами: «Уйди, старушка, я в печали…» – взял в руки пистолет.