Танец мотылька

Мне кусок в горло не лезет. В коридоре два трупа. Я даже отсюда вижу, как растекается по ворсистому ковру багровое пятно.

— Не могу…

— Я сказал, — он понизил голос, — ешь! Или сейчас накормлю. Силой.

Покорно начинаю грызть застывшую яичницу и глотаю безвкусный кусок бекона. Меня тошнит. Если съем еще что-то — просто вывернет.

— Не могу…

Марк подходит ближе. Он пьет воду из «наших чашек». Кофе перед этим выливает в раковину. Двумя пальцами мужчина поднимает мой подбородок. Я вижу его гнев, чувствую и слышу его гнев: он клокочет и выпирает, и, кажется, я горю заживо под этим взглядом. У меня нет никаких сил, чтобы противостоять. Не могу ему противиться и не могу есть. Он вдруг меняется в лице, черты разглаживаются.

— Хорошо, нужно идти. Поднимайся, и на улице без фокусов.

«Муж» выходит в коридор.

Я задерживаюсь на секунду, не в силах оторвать глаз с подставки для ножей. Там теперь пустое место. Встряхиваюсь, и выхожу следом за Марком, переступая бездыханные тела.

Вольный внезапно хватается за дверной косяк и тихо хрипит.

Я подхожу ближе и замечаю алое пятно на его футболке. Не всесильный — и у него есть слабые места. Но когда он начинает заваливаться, подхватываю. Зачем жалею? Возможно, потому что мне нужны ответы.

— Вика, нам нужно уходить отсюда… — выдавливает он слабо и, хватаясь за дверь спальни, опускается на колено. Рука, что у меня на плече, тянет нас вниз.

— Сейчас уйдешь, — огрызаюсь я. — Вызову полицию, и ты уйдешь навсегда из моей жизни.

— Глупая дурочка. Ты же нож вонзила. Я — официально твой муж и ты ничего не поделаешь, — он говорит утробно, сцепив зубы. Прижимает мои плечи так сильно, что приходится невольно сесть на пол.

— Но я же защищала тебя!

— Да кто этому поверит? Особенно, если я им внушу.

— Что? Это уже слишком, — пытаюсь освободиться и бросить его, но Марк впивается в локоть. Рычу: — Тем более, второму ты шею свернул.

— Нужно просто уйти. Поверь мне, — с шумом выдыхает Вольный.

Я гляжу в его глаза и не знаю, как поступить. Какое-то глубинное чутье подсказывает мне, что уходить все же надо, но не получается принять то, что придется помогать моему похитителю.

— С одним условием. Ты позволишь мне связаться в родителями.

— Как скажешь, — не раздумывая, отвечает Марк.

Правда, значит. Живы они!

— Что делать?

Помогаю дойти «мужу» до кровати. Он стаскивает одежду, промокшую кровью. Обмотка вся смялась и съехала: открылся длинный шов, из которого выступают кровавые капли. Они пузырятся и стекают дорожками по животу.

Я бросаюсь на кухню, чтобы найти в аптечке бинты и перекись. Перепрыгивая тела в коридоре, возвращаюсь в комнату. Стараюсь ни о чем не думать, а просто делать. Марк откинувшись назад, ложится на кровать.

Его ресницы подрагивают, а губы сжаты до бела. Так ему и надо! Пусть мучается.

— Поднимайся, — бросаю я.

Марк распахивает глаза. Вижу только белки глаз: из них льется золотистый свет.

Кончики пальцев щекочет. Гляжу на руки и тихо ахаю. Подушечки, будто золотой пыльцой посыпаны: сверкают и осыпаются.

— Дай руку, — тянется мужчина. Руки сами выбрасываются вперед и я хватаюсь за Вольного. Простреливает электрической дугой, спину выгибает, глаза заливает светом.

Налетают воспоминания, что бурной рекой сбивают меня с ног, и я падаю рядом с кроватью.

Маршрутка. На месте водителя — Марк. Когда машину заносит, он молниеносно хватает меня за руку, и я вижу то же желтое сияние.

Прихожу в себя. Мрак рассеивается, свет заглатывает меня ударом по зрачкам.

Затем медленно привыкаю, смотрю перед собой, все еще не понимая, что произошло.

— Кто ты, Крылова? — шепчет «муж» и обматывает швы чистым бинтом. Кровь остановилась, он посвежел и приободрился. Это повергает меня в новый шок.

— Кто ты, Вольный?

Марк, усмехнувшись, встает.

— Нам пора идти, — он набрасывает чистую футболку. Как-то быстро он восстановился. Марк повторяет: — Вика, очнись!

— Но как?

— Видимо, мне не все о тебе рассказали. Вопросы потом. Сейчас стоит уйти, — он оборачивается на распростертых мужчин. Подходит ближе и шарит их карманы. — Подготовленные суки! Ни единой зацепки, кто мог послать. Долго ты будешь стоять, как примороженная? Вика!

Я делаю шаг. Меня мутит от вида крови. Марк оборачивается.

— Смотри сюда, — и впивается в меня взглядом синих глаз, в них пляшут белые мотыльки. — Впусти!

— Что?!

— Я помогу. Впусти меня…

Чувствую, как холод проникает под веки, затем перемещается к виску и тут голову прошибает током. Меня трясет, как при эпилепсии.

— Проклятье! — выкрикивает Марк, отстраняясь. Тянет меня из квартиры, на ходу водружая в руки рюкзак. — Ничего, ты откроешься. Наступит время, и ты впустишь.

Глава 14. Никому не верь

Марк вызывает такси.

В машине садится около меня. Отвернувшись, долго смотрит в окно, а я поддерживаю нелепую беседу о погоде с водителем. Нуждаюсь в отвлечение, иначе просто завою от горя.