Танец мотылька

Марк тихо стонет. Жар его тела не остывает, вижу, как волнуют его мои прикосновения.

— Вик, дай еще подремать, — хриплым басом бормочет он.

— Мне нужно умыться, — шепчу.

Вольный приоткрывает один глаз и громко выдыхает.

— Ты не будешь чудить?

— М… — задумываюсь я, целуя его в гладкий живот.

— Ладно, ежик, иди. Даю тебе десять минут. Задержишься — выломаю дверь, — Марк чуть приподнимается. Небрежно бросает мелкий снежок в замочную скважину и снова заваливается на полку.

Трое суток никаких преследователей и никаких странных остановок. Мы расслабились и просто отдавались отведенному для счастья времени. Марк рассказывал мне разные истории про магов, но в основном о других. О себе и Зимовском будто не хотел вспоминать. Лишь раз Марк заикнулся, что Ян всему его научил, из-за этого он ему очень признателен. Но о том, почему они не общались, промолчал. Я видела, что эта тема ему неприятна. Решила, что со временем сам поделиться тайнами, какие бы неприятные они ни были. Мне хотелось знать о Марке все. Даже плохое. Я верила, что смогу понять и разобраться в себе, если узнаю его поближе.

Поезд все спешит и спешит вдаль.

В вагоне холодно.

Мы спали все это время на одной полке, и я не особо чувствовала разницу. Иногда мне даже жарковато было от тела Марка.

Приоткрываю осторожно дверь. В проходе чувствуется стылый сквозняк.

В соседнем купе звонко смеется девушка. Чуть дальше, в глубине вагона, играет музыка.

Марк говорил, что наложил плотную изоляцию на наше купе и договорился с проводницей, чтобы к нам никого не подселяли. Могу себе представить, как он договорился.

Краснею, вспомнив прошедшие дни. Марк разрешал мне быть свободной. Кричать громко и сколько влезет. И я кричала. Извивалась на нем и кричала. Принимала его и срывала голос. От счастья.

Уходя из купе, оборачиваюсь и смотрю на спящего Марка. Пусть эта дорога никогда не заканчивается. Если бы так: бесконечно лететь вперед, наслаждаясь друг другом. И будто нет никаких обязательств, и нет преград для счастья. Только мы и дорога.

Прижимаю к себе сильнее полотенце, мыло и зубную щетку с пастой и, шатаясь, иду в конец вагона. Тихо и безлюдно. Только издали все еще слышится отзвук женского голоса, сплетающегося с гитарным перебором.

Намеренно умываюсь неспешно, чтобы Марк испугался, что я смоталась. Пусть понервничает.

Улыбаюсь отражению. Губы вспухли от поцелуев, волосы, хоть и прогребла щеткой, все равно слегка топорщатся, особенно на том месте, где осталась скошенная челка. Так вот почему «ежик»! Темно-медные волосы достались мне от папы, у Артема черные, почти такие, как у Марка. Только глаза у брата карие — мамины. Смеюсь отражению. Оно вторит, и я почти верю в искренность своего счастья. Но будет ли оно таким завтра?

От воспоминаний колет под ребром. А ведь сейчас я дарю себя тому, кто забрал у меня все. Семью, танцы и прошлое. Тяжело выдыхаю. Умываюсь ледяной водой, морщась от неприятных мыслей и колючек на пальцах. Еще раз расчесываюсь, чтобы вложиться в задуманное время.

Марк мог уже тысячу раз завершить начатое и забрать память, но он тянул. Значит, есть надежда, что я ему не безразлична. Сейчас мне хочется в это верить.

Ручка двери шевелится.

Я хихикаю. Или кому-то тоже надо, или Марк пришел раньше, чем я ожидала.

Вольный до ужаса пунктуален, словно в него встроен механизм будильника. Все три дня он не отходил от меня ни на шаг. В туалет сам водил и ждал под дверями. Через окно уже моей талии, я бы точно не смогла сбежать, да и выкрасть меня из туалета вряд ли кто-то решился бы. Потому охрана Марка доставляла мне только удовольствие и нисколько не злила. Что удивительно. Иногда я, все же, показывала напускную злость. Для проформы. А позавчера усыпила бдительность Вольного, пока он задремал после обеда, и смоталась из купе. Марк тогда опрометчиво забыл блок накинуть, а я промолчала. Тихонько выбралась наружу и намеренно побежала в другую сторону вагона.

Когда Марк догнал меня в тамбуре, я заливалась раскатистым смехом. Вольный оказался в спортивках, носках и без футболки. Его густые волосы торчали в разные стороны пышной черной копной. На лице отражался не то испуг, не то злость, а затем в миг эмоции сменились на недоумение.

— Как тебя просто запутать! — смеялась я.

Маг, наконец, разобравшись, припечатал меня к стене. Мы долго целовались под стук колес, и не заметили, как в тамбур начали набиваться пассажиры.

Кто-то громко кашлянул.

Марк отстранился, а я чуть не уплыла на пол от слабости в ногах. Вольный тут же схватил меня за локоть и потащил в вагон.

— Несносная, накажу за это, — шутливо говорил он, целуя мою руку.

Самое удивительное, что меня почти оставили страхи и переживания. Даже разлука с родными уже не была такой угнетающе-печальной. В душе я верила, что все еще можно исправить. Марк найдет способ, как это сделать и мы выпутаемся.

Одно меня тревожило: искра суггестии.

Я не напоминала, но видела, как Марк с опаской поглядывает в мои глаза. Будто боится, что одним утром проснется рядом с монстром, который его съест. Так ли это? Страшно представить.