Танец на крыльях

— Все? — это единственное слово я выговариваю четким и ровным голосом.

— Я имею в виду — все участники этой… истории, — голос Женю подводит, он откашливается и вопросительно смотрит на меня.

Но я не собираюсь задавать наводящие вопросы. Я уже знаю, что он сделал, и очередная пауза лишь дает мне возможность обдумать сложившуюся ситуацию. Так вот почему Артурчик названивает мне третий день подряд… Ну, пусть продолжает звонить.

— Глебовы жаждут крови, и у нас против них мало шансов даже с отцом Геныча. — продолжил Женя. — Глебов-младший, возможно, и не понимал, за что отхватил, но Соболь знал точно и позднее намекнул, что у нас нет никаких доказательств… Короче, я сказал, что твой ребенок родился. И с тех пор дело застопорилось. Думаю, что они теперь пытаются выяснить эту инфу по своим каналам.

И, конечно, никто ничего не найдет. На такого, как Странник, надо целую роту судей с их связями и полномочиями. И моим незадачливым мстителям это только на руку. Вот только на что они сами рассчитывали — что я привезу своего ребенка и окуну его в эту грязь ради того, чтобы вытащить из задницы двух безмозглых придурков?

Эти милые добрые мальчики поиграли в детективов и играючи разрушили мою надежду. А ведь я так мечтала привезти своего сыночка домой и показать, что даже в непривычном мире у него есть надежная крепость… Возможно, он захотел бы сюда иногда возвращаться. Имею ли я теперь на это право, когда тайны больше нет? Правда не должна замарать моего Реми.

Напряжение во мне достигло критической отметки и выстрелило в голову адской болью.

— Диан, почему ты молчишь?

Потому что мне очень-очень плохо…

На несколько секунд я прикрываю глаза, не в силах справиться с болью. Наверное, она копилась годами, чтобы выплеснуться сейчас. Я пытаюсь снова сконцентрироваться на разговоре.

— А что ты, Женя, хочешь услышать? Ты отстаиваешь честь своей девушки, на которую позарился Артур, а, когда запахло жареным — прикрываешься моим ребенком. Я оценила твою изобретательность.

— А что, ребенок все-таки есть? — спрашивает Женя совершенно упавшим голосом.

— Ой, Жека, какой ты мудак! — взвыл его друг и подорвался с места. — Диана, да из- за тебя он в это лез, из-за тебя! Какая на хер девушка?! Он ее бортанул, как только тебя увидел! Он сам не понимает, что мелет.

— Гена, мы хозяева своих слов, пока не произносим их вслух. Но, когда уже высказали, то они — наши хозяева. Я поднялась из кресла, держась за спинку. Достаточно на сегодня разговоров.

— Диан, — голос у Женечки совсем осип, — я клянусь, что не собирался привлекать к этому твоего ребенка, я их на понт взял, мне нужно было время. Прости, я даже не подумал, я умом из-за тебя тронулся, я готов был даже убить…

Я подошла к двери и обернулась.

— А вы же знали, мальчики, что насильников было четверо? Тогда наверняка знаете, что двоих уже нет в живых… В зависшей тишине я покинула кабинет, который мы совсем недолго делили с Женечкой. В висках ревут две мощные турбины, и я мечтаю лишь о том, как дойти до машины.

В приемной на месте Алины сидит Ланевский и смотрит на меня, как ребенок на Деда Мороза.

— Ну что, Дианочка, ты поможешь?

— Мне надо подумать…

— Как? Я ведь Алинку убрал…

— Она мне не мешала.

— Но ты же сказала…

— Александр Андреевич, Вы о чем? Вы всерьез решили, что я выдвигаю Вам ультиматум? Алина — это позорное пятно на Вашей репутации, но Вы можете поднять ей даже вдвое зарплату, если Вам нравится выглядеть глупцом в глазах гостей.

 — А с Женькой-то что будет? — Ланевский напряженно вглядывается в мои глаза.

Сейчас ему все равно, кем он выглядит, он думает только о своем сыне и готов на все ради него. Мне нужен беспроигрышный план, с Глебовым у меня будет лишь одна попытка… Но сейчас я даже думать не могу.

— Мне надо отдохнуть и подумать, Александр Андреевич, я позвоню Вам… — я обхожу Ланевского и направляюсь к выходу.

— Ты издеваешься? — он повышает голос. — Мне нужна конкретика! Кого еще надо уволить?

— Я Вам не ставлю условия… — я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сжать ладонями голову.

— Ты хоть понимаешь, что Женька по тебе сохнет? Ты же сама дала ему надежду, а теперь… Это ведь из-за тебя он прессует Соболева, с тебя все началось! Так давай теперь, помогай мне! Если тебе не понять, что такое любовь к ребенку, то чувства мужика тебе должны быть знакомы…

"Но я ведь не мужик…" — мелькает последняя связная мысль.

Каждое громкое слово отдает острой болью, в глазах пелена, в ушах шторм… Я берусь рукой за ручку двери, чтобы не потерять устойчивость, но не могу сделать ни шагу.

На шум из кабинета выбегают ребята, Женя бросается к отцу, пытаясь затолкать его в кабинет, но Ланевский еще продолжает что-то кричать. Мне срочно надо уйти. Я ощущаю прикосновение и пытаюсь сфокусировать взгляд. Это Гена. Хорошо, что это он. Сейчас мне очень нужна помощь

— Обними меня, — я не слышу своего голоса, но парень меня понимает, и крепко прижав к себе, выводит из приемной.

21.5 Диана