Танец на закате

– А ну-ка, сейчас же возьми в руку бокал, Русалка, и мы выпьем за твою любовь. Давай. Я от всей души, от чистого сердца желаю тебе найти достойного, порядочного, любящего…

Она посмотрела на него так, что у него последнее слово застряло в горле.

– Ты и вправду мне этого желаешь, Куку?

– Да, – ответил он уверенно. – Очень. Изо всех своих сил. Всей душой.

– Ладно. – Она снова подняла бокал и хитро улыбнулась. – Только тогда пусть этот мужчина будет похож на тебя.

– Что? На меня?

– Да, Куку, на тебя. Ну что, пьем? – Она так лихо звякнула своим бокалом о его, что расплескала вино.

Он еще не выпил, а у него уже все в голове поплыло. От внезапного счастья. От глупой надежды. Ему хотелось вскочить, подхватить ее на руки и закружить.

И пока он думал, она опять успела первой осушить свой бокал, и теперь с вызовом смотрела на него.

Энди приложился к бокалу. Что ж, пусть она не пожелала его, но, по крайней мере, пожелала такого, как он. В любом случае, с таким, как он, ей будет лучше. Такой, как он, будет заботиться о ней, помогать. И будет стараться не причинять ей боли… Ну разве что иногда может сказать что-то колкое, но только из ревности. А в основном, такой, как он, будет ее любить, будет целовать ее каждые пять минут, будет каждый день дарить цветы… Будет покупать ей новую одежду, чтобы потом снимать ее с прекрасного тела…

Глава 7

– А у тебя усы, – услышал он ее насмешливый голос.

– Ну и что? Мне положено ходить с усами, – ответил он. – Ты лучше свои утри.

– А у меня что, тоже усы? – Она стала водить языком по губам. – У нас нет салфеток. И руки мы не мыли. Ну как, я их слизала?

– Нет. У тебя их вообще не было. – Он тихо засмеялся.

– Дурачить меня вздумал? Ну погоди… – Она встала и принялась гулять по крыше. – Боже, как здесь красиво! Только музыки не хватает. Хочется музыки, Куку, – протянула она с досадой.

– Могу спеть и сыграть для тебя что-нибудь. На губах. Что ты любишь?

Она подкатила к небу глаза.

– Из Филиппа Гласса что-нибудь…

– Я не знаю Филиппа Гласса, но могу спеть какой-нибудь французский шансон.

– Романтическое старье, – с презрением бросила она. – Черт, я забыла свой плеер с дисками у него.

Но Энди же запел, аккомпанируя себе губами, языком, щелчками пальцев и постукиванием по столу. Запел о том, что кто-то без кого-то не может жить. При этом он старательно выговаривал все эти полные непонятной глубины французские слова.

И она невольно заслушалась. А потом стала медленно кружить по крыше, прикрыв глаза, положив руки на воображаемые плечи воображаемого партнера. И Энди ужасно захотелось втиснуться под ее руки, положить ладони ей на талию…

Но он продолжал петь. И любоваться ею. И вскоре услышал, что она пытается тихонько подпевать ему, только не знает всех слов и поэтому временами переходит на «а-а-а» или «ммм».

Наконец песня закончилась. Раскланявшись с воображаемым партнером, она громко захлопала в ладоши.

– Браво, маэстро! Браво! А теперь можно что-нибудь веселенькое? А то от ваших песен хочется спать.

– Хочешь, сама себе пой что-нибудь веселенькое, – обиделся Энди. – Мне нравятся спокойные песни. В них больше глубины.

И назло ей громко запел песню Битлз «Пусть будет так».

– Лет ит би, лет ит би, лет ит би… – старательно выпевал он.

Она села на стул напротив него. Сначала только слушала его пение и качала в такт головой. А потом вдруг тоже запела, да так, что у Энди зазвенело в ушах. Запела громко, с душой. Сильным, красивым, джазовым голосом. Не сравнить с его пением…

К середине песни Энди только насвистывал мелодию, а пела она. И песня лилась, лилась и наконец вся вылилась.

– Ты меня сразила, Русалка. Ты что, профессиональная певица? Или это тоже от природы?

Она потянулась к бутылке и снова наполнила бокалы.

– Я училась пению и музыке семь лет, только в профессионалы выбиваться поленилась. Там столько конкуренции, лицемерия, зависти, злобы… Каждый думает, что он самый крутой, а все остальные – бездари. Не нравится мне этот мир шоу-бизнеса. – Она протянула ему бокал. – За что теперь выпьем, Куку?

Он почесал затылок. У него было много всяких пожеланий, но произнести их вслух он не мог. Они все казались слишком эгоистичными.

– Давай выпьем за что-то такое, что нас объединяет. За что-то общее, – наконец предложил он, давая ей свободу выбора.

– Что ж, тогда выпьем за то, чтобы Пьер не приехал, – быстро сказала она.

– Согласен. За то, чтобы Пьер не приехал. Никогда.

– Никогда.

Они звонко чокнулись. И на этот раз опрокинули свои бокалы с поразительной синхронностью. Как будто не пили, а пели.

– И где ты так лихо научилась пить, Русалка? – спросил он.

– В детстве. На вечеринках ученых. Папа часто брал меня с собой.

– Ты что, начала пить еще в детстве?

– Да.

– И как к этому относился твой папа?

– А он не знал. Просто мы, как все дети, пытались подражать взрослым. Воровали у них со стола бутылку, запирались в ванной и пытались ее распить. Правда, не могли выпить больше двух-трех глотков. Сваливались. И родители не могли понять, почему во время их вечеринок мы засыпали прямо на полу в ванной.