Танец Огня.

К счастью Лоры, Нина Михайловна оказалась на месте. Она тоже сразу узнала вошедшую в кабинет высокую девочку с длинными, до пояса, прямыми волосами.

— Лора? Лора Рябинина? — явно на всякий случай спросила она.

— Да, это я, — отозвалась Лора.

— Снова хочешь выступить?

— Нет. Я совсем по другому вопросу пришла.

— Да ты садись… — Женщина показала рукой на кресло, почти вплотную придвинутое к ее рабочему столу, и, улыбнувшись, сказала: — Ну! Смелей! Внимательно тебя слушаю.

Лора опустилась в мягкое велюровое нутро кресла и не без труда произнесла:

— Я хотела поговорить о Егоре Майорове.

С лица организатора досуга учащихся интерната мигом сползла приветливая улыбка. Неприятно прищурившись, женщина оглядела Лору и спросила:

— Что, еще один сигнал?

— Какой еще сигнал? — не поняла девочка.

— Хочешь еще одну бочку на Майорова накатить?! Имей в виду, я выслушивать всякую ерунду не собираюсь!

Лора помотала головой, будто стряхивая с себя неприязнь Нины Михайловны, и сказала:

— Я без бочек… Наоборот… Понимаете, я… я дружу с Егором. Он не мог сделать ничего такого… Я хотела узнать, что вы думаете по этому поводу. Неужели все так и оставите?

Нина Михайловна осмотрела Лору с ног до головы с еще большим подозрением и проговорила с сомнением в голосе:

— Дружишь, значит…

— Дружу! — твердо ответила Лора.

Эта твердость заставила педагога перестать щуриться. Она резким жестом отбросила от себя листы бумаги, которые держала в руках, и сказала:

— Мне тоже не хочется верить в причастность Егора, но все против него.

— Что именно? Неужели идиотская роспись на стене из баллончика? Да ее кто угодно мог сделать! И вообще, фамилия Майоров не такая уж редкая!

— Во-первых, Егор действительно увлекается граффити, и надпись на стене практически точное воспроизведение его подписи. Своего рода факсимиле… А подпись, между прочим, достаточно сложна. Майоров мастер этого дела. Немало времени надо, чтобы такое изобразить на стене. Мелких разноцветных деталей много. Такое впечатление, что, пока его подельники уродовали детсад, он развлекался тем, что вырисовывал свою замысловатую подпись…

— Но разве это не идиотизм — идти что-то громить и заодно брать с собой кучу баллончиков для того, чтобы оставить улику, по которой тебя сразу вычислят!

— Да, глупо, но вы… подростки… — Нина Михайловна выставила короткий толстый палец с кургузым красным ногтем в сторону Лоры, — …иногда вытворяете престранные вещи!

— Ну не до такой же степени! И потом… вы сказали, что это во-первых. А что во-вторых?

— А во-вторых, там на некоторых бутылках… и еще на чем-то… отпечатки пальцев Егора.

— А еще чьи-то есть?

— Не знаю, возможно… Для нас главное, что Майорова есть.

Лора всплеснула руками, ударила ими себя по коленкам и со злостью сказала:

— Ну не болван ли Егор Майоров! Решил, что уж если оставлять следы — так с музыкой!

— Согласна, что, скорее всего, его подставили, но кто и зачем? Не уверена, что милиция будет с этим разбираться.

— А почему бы ей не разобраться?

Нина Михайловна опять потянулась за своими листами, взяла их в руки и снова отбросила от себя. Было совершенно очевидно, что она волнуется.

— Послушай, Лора, — начала она. — Чего ты от меня-то хочешь? От нас? Мы уже все, что могли, сделали… всякие характеристики написали, все, что нужно в таких случаях, о Егоре сказали, но не волшебники мы, понимаешь! Не вол-шеб-ни-ки!

— Нина Михайловна, а правда, что Егор состоит на учете в милиции?

— Правда. Это тоже осложняет дело.

— За что?

— А тоже за грабеж, представь себе!

— Не может быть… — Лора почувствовала, как от ее лица отлила кровь. Она ведь ничуть не сомневалась в невиновности Егора, а тут еще какой-то грабеж всплыл.

Нина Михайловна как-то горестно махнула рукой и сказала:

— Там тоже было не все понятно. В прошлом году несколько наших пацанов ограбили продуктовый ларек. У меня создалось впечатление, что Майоров не знал, что все остальные идут на дело, а потом уже поздно было отступать. Оправдываться и выгораживать себя он не стал.

— А может, не такой уж он белый и пушистый, как мы о нем думаем? — засомневалась Лора.

Нина Михайловна подумала немного, пожевав бледными ненакрашенными губами, и сказала:

— Понимаешь, невозможно все время притворяться, играть, скрывать свои дурные наклонности… Где-нибудь да проколешься. У Майорова проколов не было, если не считать этот треклятый ларек. Нормальный он парень. Цельный такой, светлый…

— Ну тогда надо же что-то делать! — встрепенулась Лора.

— Ты вот что… — Нина Михайловна встала из-за стола, как бы давая понять девочке, что аудиенция окончена. — Ты иди домой. Мы попытаемся помочь Егору. Честное слово, мы очень не хотим, чтобы наш воспитанник пошел под суд, и сделаем все возможное, чтобы этого не произошло. Не волнуйся!

— Я не могу не волноваться…