Танец Огня.

— Лучше б я все кирпичи из Кирпички в зубах перетаскал, чем с вами связался! — Он пристроился рядом с Анькой. — Один в озеро падает, второй че-то ломает, сам не знает че. Третья комаров боится. В цирк начали принимать сумасшедших, адназначна, у нас первые гастроли. Смертельный номер: психи показывают своих тараканов.

— Да все нормально, что ты ворчишь? Все живы!

— Пока все. Но че-то я не уверен…

Сердитый, он быстро обогнал ее и ушел вперед.

За болотом начинался дремучий, даже не медвежий, а лешачий какой-то бурелом. Как будто нечистая сила веселилась всю зиму, раскидывая и сцепляя между собой деревья. На два метра вверх громоздились завалы сухих еловых стволов, голых, с ободранной корой, изъеденных жучками, с острыми обломанными сучьями. Вывороченные корни сцеплялись друг с другом в какие-то совсем непролазные дебри. Огромные стволы стояли на растопыренных ветках, словно вымершие динозавры. Иногда попадались трухлявые мертвые бревна, в моховых подушках, в наростах древесных грибов, они легко подламывались под ногами, разлетаясь облаком коричневой трухи.

— Ничего себе! — Анька бегала вдоль завала, выискивая удачный ракурс. — Тут что, табун снежных людей резвился?

— Не табун, а косяк, — поправила Аллочка,

— Угу, — обрадовался Лев, — только не снежных людей, а бобров. Эго ведь бобры деревья валят? Косяк бешеных бобров. Иду как-то по осени — смотрю, бобры косяками в теплые края потянулись… и крякают с высоты так жалобно.

— Шквал тут был, с Ладоги прилетел, — просто пояснил Захар, не включаясь в соревнование по остроумию, — бывает.

— Суровые места, — уважительно оценил Лев, осторожно пробираясь по стволу, — собаки Баскервилей только не хватает. Чтоб зловеще выла.

— Так орхидеи еще не зацвели, — улыбнулась Анька, которая тоже любила Шерлока Холмса.

— Вы вааще о чем? — Аллочка не терпела, когда кто-то перетягивал на себя внимание.

— Забей! — великодушно разрешила ей Анька. — Мы о высокой литературе, тебе не понять. Комиксы про Холмса еще не нарисовали, а книжку ты вряд ли читала.

Раньше она никогда не стала бы обрывать ту на ровном месте, но раздражение, которое копилось внутри, искало выхода. И уж если задираться, то, конечно, с достойным противником. Аллочка привыкла выступать, вот пусть и почувствует, каково это, на собственной шкуре.

Блондинка онемела от такой наглости, ступила мимо ствола — и ветка, за которую она держалась, подломилась с сухим треском. Лев успел подхватить девчонку за лямку рюкзачка.

— Осторожней!

— Ненавижу лес! — рассвирепела Аллочка. — Ненавижу сучья, деревья, камни, шишки, болота, сапоги… все ненавижу!!!

— Зато комары местные тебя с ходу полюбили. А ты их давишь, как садистка. Может, они тебе в ухо жужжат: почувствуй, как говорится, нашу любовь! — Анька снова не смогла удержаться от подколки. Хоть и понимала, что блондинку лучше не злить.

— Ты че тут, самая умная… — начала ответную атаку Аллочка, но впереди раздался могучий треск. Там, где кончался бурелом, густо росли молодые, однако высокие елочки, высохшие снизу почти до макушек, в рыжей болезненной хвое, с длинными бородами серых мохнатых лишайников. В одном месте вершины елок энергично раскачивались. Потом одна из них повалилась.

— Ничего себе! — присвистнул Лев. — Захар-то, по ходу, дерево уронил.

— Голыми руками! — восхитилась Анька. — Во дает!

— Может наконец он костер разожжет? — измученная Аллочка подлезла под ствол, уже не заботясь о кремовых брючках. — Может, ему дрова нужны?

Лев оглянулся на необъятную груду сухих стволов, через которую они только что перебрались.

— Знаешь, солнце, дров тут и без него хватает.

Аллочка встрепенулась. Солнце! Он назвал ее «солнце»! А жизнь-то начала налаживаться. Она, как могла, отряхнула колени, вытерла потное лицо платочком и даже быстренько мазнула блеском по губам. Благо он всегда был под рукой, в боковом карманчике. Комплимент — это хорошо, это вери гуд! Сначала — солнце, потом — котенок, а потом… в воображении немедля возник разноцветный мигающий танцпол, завистливые шепотки девчонок, каменные лица бывших поклонников… Вот только эта вредная Анька, папарацци фигова! Что-то больно много стала вякать. Шла бы лесом вместе с дылдой Яночкой, не путалась бы под ногами у взрослых людей.

Захар еще потрещал в отдалении, а минут через пять неожиданно вынырнул из подлеска:

— Ну ты крут! — одобрил Лев. — Целую сосну заломал. Прям Николай Валуев на утренней пробежке. Может, ты и банки с тушенкой зубами вскрываешь?

— Угу, а потом поедаю вместе с банками, — хмыкнул Зaxap. — Сосну я по-любому заломать не мог. Кругом одни елки.

— А… Ну, Дед Мороз их разберет, похожи очень, колючие все.

И тут зазвенел телефон у Захара.

Глава 4 Самый главный вопрос