Танец Пепла

Они уже почти спустились вниз, когда, обернувшись, не обнаружили её в конце отряда. В тот момент он впервые за много лет почувствовал волну липкого, холодного страха, накрывшего его с головой. Он был одним из первых, кто бросился обратно наверх. Они нашли её метров через двести, почти у самого края тропы, обрывающейся в провал. Она лежала и смотрела вверх невидящим и отрешенным взглядом. Тогда его это почему-то ужасно разозлило, и он рывком попытался поставить её на ноги. В ответ она пронзительно закричала, а кто-то прошептал: «У неё на платье кровь…» Откинув плащ они увидели, что весь левый край голубого платья от подола и до колена был пропитан багровым. Рана была небольшой, но глубокой и сильно кровоточила. Как давно? Они не знали. Но как минимум с того момента, как спрыгнули в расщелину.

Она была очень бледной и губы постоянно что-то шептали. Можно было только разобрать голова, боль и свет. Когда он поднял её на руки, она взвыла и, закусив губу уткнулась ему в грудь лицом. Они как можно скорее двинулись ко входу в долину, и если в начале она иногда постанывала, то потом совсем затихла. Тогда он во второй раз почувствовал страх.

Встретившие их при входе эльфы, были вежливы, но осторожны. Потом показался и сам Владыка с небольшим отрядом. Когда взгляд Элронда упал на женскую фигуру в его руках, эльф понимающе кивнул и с формальными приветствиями было быстро покончено, хотя ему всё равно казалось, что длились они целую вечность. Тогда он уже почти не ощущал биения её сердца. Практически вбежав в отведённую ей комнату, он нехотя передал смертную под заботу окруживших их лекарей. Его вежливо попросили выйти, и последнее что он увидел прежде чем двери закрылись было её мертвенно-бледное и абсолютно спокойное лицо. Тогда ему стало страшно в третий раз.

С того самого дня, он почти всё время проводил в углу этой комнаты, сидя на кресле и неотрывно глядя на широкую кровать, с покоившейся на ней женской фигурой. Лишь иногда он отвлекался на формальные встречи с Элрондом, но тот, понимающе, надолго его не задерживал. И он снова возвращался сюда. Часы тянулись слишком медленно и их было слишком много. Слишком много времени она лежала без движения и без сознания. Он слышал о случаях, когда люди впадали в глубокое беспамятство и больше никогда не просыпались…Но настойчиво гнал эти мысли прочь — этого не могло произойти с ней. Он чувствовал себя ответственным и почему-то виноватым. А ещё в глубине души было такое странное осознание, что когда она проснётся именно он должен быть рядом. Почему? Он даже себе не мог дать на это ответ.

И вот он увидел, как её рука сорвала повязку. Он невольно на мгновение замер, и только когда она села на кровати, облегчённо выдохнул. Сначала он хотел позвать её по имени, но что-то его остановило. Скрытый ночными тенями, он просто наблюдал, как она откинула одеяло и после, чуть покачиваясь, встала на ноги. Потом она открыла ставни и вышла на балкон. Из-за потери крови и физического истощения, она всё еще была очень бледной, но теперь в лунном свете женщина казалась даже белоснежной и полупрозрачной, как и её одеяние. Под шелковой тканью легко угадывались очертания стройного тела.

Белый силуэт в темноте ночи. Она стояла в полной тишине, словно в раздумиях. Потом села прямо на мраморные плиты, устремив взгляд ввысь и замерла. Она смотрела на звёздное небо, а он чувствовал исходящую от неё печаль. Так продолжалось какое-то время: она, озарённая лунным светом, он — в ночном мраке, и оба безмолвны. Когда же первые раскаты грома возвестили о приближающейся грозе, он, словно очнувшись, хотел окликнуть её, как заметил, что голова её была опущена, а плечи вздрагивали — она беззвучно плакала.

За всё время их похода, он ни разу не видел её слёз. Ни когда она голодала, ни когда руки сомкнулись вокруг её шеи, ни когда ей пришлось бежать на грани физических возможностей. Ему почему-то стало неловко, словно он был нежелательным наблюдателем. Будто он подглядывал за чем-то очень личным…Он не должен был видеть её слабость. Возможно ему стоило просто встать и незаметно уйти, дать ей возможность выплакаться и успокоиться без свидетелей, но он не мог. Его собственное сердце сжималось от непонятной тоски и грусти. А потом пошел дождь.

Крупные капли отчаянно забарабанили по белокаменным перилам балкона, по мраморному полу. Она в мгновение промокла, но, кажется, даже не замечала потоков воды, обрушивающихся с неба и скрывающих женскую фигуру подрагивающей пеленой. Он не знал причину её слёз, но мог лишь догадываться. Да, ему было известно, что она из другого мира и времени. Но ведь он ни разу не задумался о том, что у неё осталось там, позади. Были ли у неё дети? Семья? Муж? Как ни странно, она всегда избегала упоминаний о той жизни, ограничиваясь лаконичным характеристиками. А он и не спрашивал.