Танец песчинок

– А между тем, Грабовски, тебе следовало заглянуть вчера вечерком. Рассказала бы одну занятную историю о бароне. Этот уродец пришёл сюда сразу после тебя, будто выжидал, когда ты свалишь. Понимаешь, что это значит?

В этот раз мой ответ был таким же информативным, как и в прошлый – неопределённый «угук» из набитого рта. Я не мог понять, с чего бы Легбе всё это говорить. Явно не тот случай, когда после секса между людьми появляются доверительные отношения, и они начинают рассказывать всё подряд: прошлое, настоящее, будущее… Куча слов, чтобы заполнить паузу между соитиями, ведь едва возникает молчание, как люди понимают, что их, в сущности, ничего другого не объединяет.

Такие отношения заканчиваются через пару месяцев, когда все темы для разговора исчерпаны, а одного лишь секса уже недостаточно.

Я слабо мог представить в такой ситуации себя и Легбу (ну какое между нами может быть доверие?), но она продолжала рассказывать, а я продолжал слушать. Я буквально видел, как в историю встречи с бароном на ходу вносятся необходимые дополнения и вырезается то, что мне не следовало слышать.

Я бы сделал тоже самое на месте Легбы.

И, разумеется, когда она закончила, я только и думал о том, что осталось за кадром. Какие тайны хранила та небольшая комната за дверцей в дальнем углу бара? Какие кроме тех, когда два тела сплетались вместе, не говоря слов любви, но обещая их друг другу?

Воображение моё разыгралось – видимо, то была компенсация за отсутствие спиртного.

– Ну и что ты скажешь на это? – спросила Легба.

Прошло уже минуты две с тех пор, как она закончила рассказ, а я всё молчал, переваривая услышанное.

– А почему я что-то должен говорить?

– Дерьмо, Грабовски. Почему обязательно надо быть таким колючим? Почему все мужики после того, как переспали с женщиной, начинают вести себя либо как сопливые слюнтяи, либо всеми силами стараются её оттолкнуть, чтобы она что-нибудь не подумала? Ты должен говорить, потому что я тебе рассказала кое-что важное. Ну и ещё потому, что в твоей тарелке пусто, так что тебе больше не удастся скрыться за невнятным бормотанием под равномерное движение челюстей.

Оставалось лишь горько усмехнуться – Легба понимала меня лучше, чем я сам.

– Допустим, всё это правда, – сказал я. – Ты кругом права, ничего не приукрасила и всё такое. В таком случае есть два неприятных вопроса. Первый – почему ты вообще мне всё это рассказала?

– Может быть, ты мне нравишься? И после того, что у нас было, я чувствую себя обязанной?

– Нет, – я покачал головой. – Кто угодно, но только не ты.

– Ладно, Грабовски. Твоя правда, – она улыбнулась, откинулась на спинку стула и даже не сделала вид, что обиделась. – Можешь считать это маленькой местью. Или конкуренцией. Барон мне слегка мешает, как ты понимаешь, вот я и стравливаю вас между собой. Сойдёт за объяснение?

Это действительно «сходило». И хотя Легба озвучила только часть правды, для начала меня устроило и это.

– Ну и второй вопрос, – я чуть отодвинулся, давая официантке убрать пустую посуду. На Легбу девушка старалась не смотреть и так торопилась, что даже не спросила у меня, буду ли я что-то ещё. – Второй вопрос звучит так: что был у вас за договор с бароном, который он хотел подтвердить?

– Тоже ничего такого, о чём бы ты не догадался сам. Мы договорились поделить Медину. Ещё давно, когда был жив Рабби. Поделить на три части и не шалить на чужой территории. Ну и заодно убедили Дока в том, что он должен нам помочь. Сыграли на его профессиональном интересе. Просто задали вопрос: А можно ли так разделить Медину, чтобы внутри образовалась своя собственная. Три маленьких города вместо одного. Как ты понимаешь, Док нашёл ответ, но слишком поздно для себя. Впрочем, барон повышает ставки и предлагает мне уже половину города.

– Вот только у него нет чёрного песка, чтобы огородить территорию.

– У меня тоже, – Легба улыбнулась ласково, как улыбаются смышлёным детям, когда они говорят именно то, что от них хотят услышать. – Но ведь если всё пойдёт хорошо, то ничего огораживать и не придётся, разве нет?

Мы помолчали какое-то время. Странно, но шум бара больше не мешал. Какое-то волшебство или получилось отгородиться от происходящего, сосредоточившись на разговоре. Молчание между тем становилось всё тягостней. Я размышлял, стоит ли просто попрощаться или надо сказать ещё что-нибудь. Вспомнив, с кем я разговариваю, из губ сам собой вырвался вопрос, который я уже сегодня задавал.

– Что ты знаешь о людях с жёлтыми глазами?

На лице Легбы мелькнула странная смесь эмоций. Она вообще хорошо их контролировала, но глаза слегка расширились, а губы распахнулись, обнажив кончики зубов, по которым скользнул язык.

– Только то, что они не-люди, Грабовски.

После этих слов Легба ещё раз улыбнулась – мило и приветливо, как никогда раньше. Она встала из-за стола и ушла, не попрощавшись и не обернувшись. Пузырь тишины ещё какое-то время окружал меня, а затем лопнул, разом окатив звуками, царящими в баре.